Уильям Николсон - Родной берег

Пока фузилеры с боем пробивались к рыночной площади, гамильтонцы сумели-таки захватить казино. Но мины падали по-прежнему, а с утеса продолжала работать тяжелая артиллерия. Раненых и убитых сносили в захваченное пустое здание на набережной. Большая часть камеронцев держала оборону от противника, засевшего в лесу к западу от местечка. Больше не было ни единой цели, ни общей стратегии. Люди стремительно бежали в противоположных направлениях, повинуясь лишь собственным импульсам. И посреди этого смертоубийственного бедлама местные жители преспокойно занимались своими делами, словно бы начисто игнорируя опасность. Один завел четырех коров под прикрытие амбара и вернулся сгребать сено. Другой, в шляпе и пиджаке, но без рубашки, ехал себе вдоль по улице на велосипеде с багетом в корзине. Мальчишки таращились на бегущих мимо солдат. Некоторые дома успели загореться – к небу потянулись тонкие струйки дыма.

Начался отлив. Между галечным пляжем, заваленным телами, и морем, где ждала затянутая дымом армада, открылась широкая полоса блестящего песка. Шел одиннадцатый час. Генерал Робертс на «Калпе» понимал, что операция провалилась. И дал приказ отступать.

Поняв масштаб катастрофы, Эд Эйвнелл взбеленился. Больше, чем враг, не пожелавший сразиться в открытом бою, его бесила глупость происходящего. Какой нормальный стратег отправит людей среди бела дня штурмовать хорошо укрепленное побережье? Но где его взять, нормального? Миром правят идиоты, а в результате всегда получается черт знает что. Поэтому наряду с яростью Эда охватывает злорадство: он заранее знал, что все так и будет. Высадка без плана и цели, не давшая ничего, кроме ненужной гибели множества людей, классически иллюстрировала его теорию бессмысленности бытия. Даже над собственным праведным гневом, с каким мстил врагу, Эд внутренне посмеивался, сознавая, что на самом деле для убийства есть единственное оправдание – что ты сам готов умереть.

К моменту, когда пришел приказ отступать, Эда охватило некое экстатическое состояние. Его могло ранить множество раз, но каким-то чудом все пули и осколки пролетали мимо. Ощущение собственной удачи заставило напрочь забыть про осторожность: он неуязвим!

Ларри все сидел, скрючившись, у брошенного танка. Он видел, как солдаты бегом возвращались к своим баржам. Пахло водорослями, морем и кровью. Вставать и возвращаться не хотелось: от воды его отделяла опасная зона. Солдаты падали, сбитые на бегу кто выстрелами со стороны набережной, кто пулеметной очередью из низко проносящегося самолета, кто осколками беспрестанно рвущихся мин. Но Ларри оставался на месте не потому, что боялся выйти на открытое пространство. Просто он утратил волю к действию, смирившись даже с собственной смертью.

Его усталый взгляд привлек человек, бежавший с раненым на плечах. Человек передал свою ношу солдатам у баржи и устремился назад, вверх по пляжу, не обращая внимания на свистящие мимо пули.

Эд Эйвнелл. Ларри улыбнулся. И даже попытался окликнуть: «Эдди!» – точно завидев его на лондонской улице, – но не сумел издать ни звука. И все же приятно было в таком странном месте увидеть друга.

Вот Эд поднимает другого раненого и тащит к кромке воды. В затуманенное сознание Ларри медленно просачивалось понимание: десант отступает. Эд снова поднялся по пляжу, по-прежнему невредимый, и поднял на руки третьего человека.

Поразительно, как он шел. Высоко подняв голову, расправив плечи, быстро, но без спешки. И не останавливаясь. Покуда другие, торопясь покинуть роковой берег, устремлялись к и без того перегруженным баржам, Эд лишь доставлял очередную ношу и шагал за следующей.

Вот, значит, как, подумал Ларри. Вот как это делается.

Пошатываясь, он поднялся на ноги. У кромки воды, ярдах в ста друг от друга, стояли, зарывшись носом в песок, десантные баржи. Дальше в море – еще десятки, одни прибывают, другие отчаливают, некоторые делают круг, чтобы подобрать выживших, барахтающихся в воде. Батареи на утесах бьют и бьют, теперь уже по баржам – снаряды падают в воду, поднимая фонтаны брызг.

Пора идти, подумал Ларри.

Он двинулся вниз по пляжу, тем же путем, как прежде Эд. Треск пулемета, свист летящих пуль, – и вот Ларри осознал, что уже бежит. Ботинки кажутся неподъемными; споткнувшись, он подвернул лодыжку. Но ужас гнал все вперед, несмотря на боль, – туда, где блестела полоса мокрого песка. Казалось, ноги уже не касаются земли. Услышав крик, Ларри обернулся и увидел упавшие в грязь носилки с раненым – один из тащивших носилки солдат убит, лежит, распростершись на песке. Второй отчаянно кричал:

– Помоги мне!

Ларри мчался дальше по воде, не в состоянии остановиться. Он видел, как десантная баржа уже поднимала аппарель, готовая отплыть. Вода обжигала холодом. Добравшись до баржи, он вцепился в борт, вжимаясь в стальной каркас и всхлипывая. Судно качнулось на волнах, уперлось в песчаную отмель и продолжило ход. Ларри скрючился рядом в воде, словно надеясь, что пуля его не найдет. Он уцепился за веревку, длинной петлей свисавшую с борта. Молодой парень, что, шатаясь, брел по воде, схватился за другую петлю, но в этот миг баржа развернулась, вырвав веревку у него из рук. Солдат уронил руки и замер, стоя по пояс в воде и глядя вслед барже.

Ларри, крепко вцепившегося в петлю, уносило в море. Кисти рук окоченели, пришлось обмотать веревку вокруг запястья, чтобы не унесло волной. Другие, повисшие вдоль отвесных стальных бортов, уже подтягивались на палубу, но у Ларри не было сил. Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за руку и тянет вверх. В тот же миг чья-то рука впилась ему в ступню. Брыкаясь, Ларри высвободил ногу, его снова потянули с палубы и, наконец, втащили на борт.

А потом он, измученный, лежал на палубе и хватал ртом воздух. Щекой, прижатой к ледяной стали обшивки, он ощущал вибрацию мотора, уносящего их все дальше от кошмарного берега. Взгляд скользнул по грузовому отсеку, битком набитому ранеными. Кажется, они по колено стоят в воде. Он смотрел, как вода прибывает, вот она уже по пояс. Вода красная. Вода все выше.

Теперь он заметил волнение остальных солдат.

– Прыгайте, парни! Прыгайте в воду! Спасайтесь вплавь!

Носовая часть погружалась все ниже и ниже. Раненые пытались выбраться из кровавой воды, заполнившей грузовой отсек.

Ларри прыгнул вместе с остальными. Качаясь на волнах в своем спасжилете, он оглянулся на берег. Они успели отойти на какие-то несколько ярдов. Рядом ударило по воде, и поднялся фонтан брызг, так что Ларри чуть не захлебнулся. Там, куда угодил снаряд, больше никого не было – только каски плавали на поверхности.

Другая десантная баржа развернулась к оставшимся в воде, и одного за другим их стали втаскивать на борт. Когда из воды вытягивали Ларри, он услышал череду резких звенящих звуков, почувствовал острую боль в ягодице – а в следующий миг покатился вниз, в грузовой отсек, и приземлился на лежащих там людей. Следующий спасенный шлепнулся уже на него. А сверху по-прежнему доносился свистящий звон.