Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Купер скрестил вытянутые ноги и улыбнулся:

– Я очень ценю вашу заботу, но ее общество меня нисколько не смущает.

– Надеюсь, хотя и не уверен.

Стэнли Хазард, на взгляд Купера, ничуть не изменился и остался все таким же чванливым, как и прежде. Он то и дело вставлял в разговор фамилии пенсильванских политиков, причем каждую произносил так, словно заранее ждал от Купера каких-то непомерных восторгов.

Изабель оказалась настоящей мегерой. В музыкальную гостиную она пришла вместе с сыновьями. Они вертелись у нее на коленях и пытались перекричать друг друга. Констанция предложила взять одного из мальчиков, но Изабель не позволила – слишком резко, как показалось Куперу. Женщины явно не ладили между собой. Наконец Стэнли предложил жене увести шумных близнецов из комнаты. Все вздохнули с облегчением.

Билли взволнованно говорил о предстоящих каникулах в Ньюпорте. Его обучение в пансионе закончилось, и теперь он продолжал заниматься дома, время от времени наведываясь в Филадельфию, чтобы получить наставления от учителей. В мальчике безошибочно угадывался Хазард, хотя на Джорджа он был совсем не похож. Волосы у него были темнее, чем у брата, а глаза – не такими светлыми. Улыбчивое лицо и мужественный подбородок придавали ему вид надежного и заслуживающего доверия человека, а крепкая коренастая фигура говорила о недюжинной силе.

Появилась Вирджилия. Здороваясь с Купером, она крепко сжала его руку и встряхнула ее – совсем по-мужски. Купер заметил, как нахмурилась ее мать. После нескольких пустых светских фраз девушка уселась рядом с гостем и принялась ему надоедать.

– Мистер Мэйн, как в вашей части Юга восприняли предложения сенатора Клея?

Осторожнее, сказал себе Купер, заметив ее горящий взгляд, она нарочно тебя дразнит. Такие салонные политические беседы ничего, кроме чувства неловкости, не рождают, и рассчитывать на какие-либо соглашения здесь просто глупо.

– Примерно так, как вы и ожидали бы, мисс Хазард, – ответил он с вежливой улыбкой. – Большинство жителей Южной Каролины возражают против компромисса с…

– Как и я, – перебила его Вирджилия.

Мод пробормотала что-то неодобрительное. Купер не сомневался, что Вирджилия слышала замечание матери, но пропустила его мимо ушей, продолжив как ни в чем не бывало:

– В том, что касается человеческой свободы, нет места компромиссам или переговорам. Уэбстера и Клея, да и всю их банду, следует просто линчевать.

Улыбка застыла на лице Купера.

– Думаю, Джон Кэлхун отреагировал на предложения этих джентльменов похожим образом, – сказал он, – разве что не так жестоко, вот только наверняка не по той причине, о которой вы упомянули.

– Тогда я в виде исключения соглашусь с покойным мистером Кэлхуном. Во всех остальных отношениях он был предателем.

Джордж, который держал в руках горящую спичку, даже уронил ее на ковер от неожиданности.

– Бог мой, Вирджилия! – воскликнул он. – Что ты такое говоришь?

Мод бросилась вперед, чтобы наступить на спичку и погасить ее.

– Джордж, посмотри, что ты наделал!

Стэнли хмыкнул и скрестил руки на груди:

– Язык Вирджилии – враг ее.

– Предатель? – повторил Купер. – Вы наверняка сказали это не всерьез, мисс Хазард.

– Для человека, который выступает за отделение ради того, чтобы защитить рабство, другого слова просто не существует. – Вирджилия наклонилась вперед, прижимая к коленям сжатые кулаки. – Точно так же, как нет другого слова для рабовладельца, кроме слова «сутенер».

Все мгновенно замолчали, и воцарилась такая тишина, что стал слышен плач близнецов в глубине дома.

– Если бы я не верил, что вы сказали это необдуманно, – тихо проговорил Купер, – я счел бы это оскорблением всей моей семьи. Я не стану отрицать того, что Мэйны владеют рабами, но они управляют плантацией, а не борделем. – Он перевел дыхание и повернулся к Мод. – Простите, миссис Хазард. Мне не стоило выражаться так вульгарно.

Незачем было добавлять, что им руководил гнев. Это и так было очевидно.

– Вирджилия, ты должна извиниться перед нашим гостем, – сказал Джордж.

– Я… – Вирджилия начала комкать в руках носовой платок, ее рябое лицо порозовело. – Я лишь пыталась выразить личное мнение, мистер Мэйн, – сказала она, промокнув пот над верхней губой. – Если я вас оскорбила, это было ненамеренно.

Однако она лукавила. Хоть Вирджилия и продолжала прикрывать губы платком, ее выдавали глаза. Они смотрели на Купера с какой-то фанатичной яростью.

– Я и сам отреагировал слишком бурно. Приношу извинения.

Произносить эти слова Куперу было мучительно, но приличия требовали. Джордж перешагнул через выжженное пятно на ковре и практически выдернул Купера из кресла.

– Не хотите прогуляться?

Когда они вышли из дома, он сразу же воскликнул:

– Простите, пожалуйста, за то, что она наболтала! Не понимаю, что за радость ей грубить?

– Не думайте об этом. – Купер повернул на мощенную камнем дорожку и пошел к краю террасы. Справа на фоне темного неба сверкали красные огни трех доменных печей.

– Не могу не думать! Я не хочу, чтобы Вирджилия вас оскорбляла, и я уж точно не желаю, чтобы она этим летом оскорбляла ваших родных. Я должен с ней поговорить. – Его решимость сменилась недоумением. – Она моя сестра, но пусть меня повесят, если я ее понимаю! Каждый раз, когда она начинает разглагольствовать о рабстве и Юге, она сводит все к… плотским, что ли, терминам. Словно кто-то внушил ей, что весь Юг – это одно сплошное море разврата.

Он бросил быстрый взгляд на Купера, словно проверяя, как тот воспринял его слова. А Купер думал, что люди часто порицают то, о чем втайне мечтают.

– Она уж слишком увлеклась своими идеями, – проворчал Джордж. – Я иногда боюсь, что это действительно повредило ее рассудок.

А я боюсь, что вы не так уж далеки от истины, подумал Купер, но вслух этого, конечно, не сказал.

Так закончился этот неприятный инцидент. Утром Купер уехал и больше Вирджилию не видел. Вскоре воспоминания о ее зловещем взгляде слегка поблекли, хотя он и продолжал размышлять о собственной, довольно удивительной для него самого реакции на ее слова. Заявление Вирджилии оскорбило его до глубины души. И не только как члена семьи Мэйн, но, самое поразительное – как южанина, что открыло для него новые, прежде не замеченные в себе чувства.

Купер считал себя сдержанным человеком. Но даже если его так возмутили слова какой-то пенсильванской фанатички, то чего можно ожидать от вспыльчивых южан? И какой отклик может последовать за их гневом? Именно эта сторона события прошлого вечера больше всего тревожила Купера.

Первый раз он увидел ее на палубе примерно через час после того, как небольшой каботажный пароход отчалил из Нью-Йорка в Чарльстон. Ей было около двадцати, и она явно путешествовала одна. Это была высокая, очень худенькая девушка с плоской грудью и чуть вытянутым носом. Из-под шляпки виднелись пышные, слегка рыжеватые светлые волосы. Она медленно прошла вдоль поручней, потом остановилась и посмотрела на океан. Ее осанка и уверенные движения говорили о том, что она не из робкого десятка и умеет за себя постоять. Купер тайком наблюдал за ней с почтительного расстояния.