Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Он запрыгнул на облучок повозки и сел рядом с возницей. Фургон покатил вперед по грязи и быстро исчез в тумане.

Возвращаясь в гарнизон, Чарльз все думал о словах полковника. Как ни печально, но приходилось признать, что Ли прав. Страдать будут все – и Север, и Юг, пока не закончится этот кошмар.

Два дня спустя в Сан-Антонио Дэйв Твиггс сдал все федеральные гарнизоны Техаса властям штата. Тех, кто сохранил верность Союзу, вынудили отбыть в порты залива с охранными свидетельствами, хотя, как долго они продлятся, никто сказать не мог.

Чарльз вернулся из форта Мэйсон в Кэмп-Купер за час до того, как его должны были покинуть федеральные войска. Командование принял капитан Карпентер. Одни уезжали верхом, другие шли пешком.

Грязный и уставший после долгих часов в седле, Чарльз смотрел, как уроженцы Огайо из роты К, выстроившись в колонну по два, выезжали из крепости. Среди них был и капрал Таннен, который во время стычки на ферме Ланцманов еще ходил в рядовых, и именно Чарльз поспособствовал его повышению. Окинув взглядом своих бывших сослуживцев, он наклонился влево и смачно сплюнул.

– Любой, кто останется, недостоин носить военный мундир, – намеренно громко, чтобы все услышали, сказал Таннен.

– В чем дело, капрал? – окликнул его Чарльз.

Таннен ответил ему таким же злым взглядом:

– Я сказал, если вы остаетесь, вы подлый предатель.

– Похоже, меня лишили звания, – пробормотал Чарльз, снимая ожерелье из медвежьих когтей, потом грязную, потемневшую от пота рубаху. Прежде чем кто-то успел опомниться, он выхватил револьвер и передал его парню из Алабамы, стоявшему рядом. – Значит, никто и вмешиваться не станет.

Алабамец усмехнулся, кивнул и крепко сжал револьвер.

– Ты мне однажды помог, – сказал Чарльз, подходя к Таннену, – и я был тебе благодарен. Но эти твои слова все меняют.

Таннен посмотрел на него из седла сверху вниз:

– И отлично. Пошел ты…

Чарльз протянул руку. Таннен попытался ударить его по лицу поводьями, но Чарльз перехватил запястье капрала и резко крутанул в сторону. Лошадь взбрыкнула.

Таннен выхватил саблю. Чарльз вырвал ее и зашвырнул подальше. А потом выдернул своего обидчика из седла и колотил до тех пор, пока нос капрала не стал похож на раздавленную ягоду.

– Можете забрать его, если он вам нужен, – тяжело дыша, сказал Чарльз остальным. – Но я убью каждого, кто назовет меня предателем.

Он снял ногу со спины Таннена и стоял рядом, уперев руки в бока, пока капрала не погрузили на лошадь. Вскоре федералы уехали.

Спустя час Чарльз написал прошение об отставке. А потом собрал вещи.

Поскольку в гарнизоне не осталось офицеров регулярной армии, которые могли бы принять рапорт и отослать его в Вашингтон, он просто вбил гвоздь в стену своей комнаты и повесил на него бумагу с прошением. Через несколько минут он уже ехал в сторону залива.

Ли мог позволить себе философские размышления, но будущее Чарльза решилось куда более простым способом. Ну и ладно. Он никогда не был силен в глубокомысленных рассуждениях – просто хорошо умел драться и отлично сидел в седле. Что ж, возможно, такие солдаты сейчас нужны Югу не меньше, чем философы.

Чарльзу совсем не хотелось покидать Техас, который он так полюбил. Он считал рабство глупой системой, отжившей свой век. Но кровь звала его домой. И он то и дело пришпоривал лошадь на пути к побережью.

С каждым днем форт Самтер все больше напоминал тюрьму.

Билли занимал сырую комнату в офицерских казармах. И без того мрачная из-за кирпичных стен, небольшая клетушка казалась еще более унылой, потому что в ней почти всегда было темно. Гарнизон израсходовал уже почти все свечи и спички, добытые миссис Даблдей в январе, за день до того, как она вместе с другими гарнизонными женами уехала на Север. Билли удалось сохранить единственный огарок свечи, который он зажигал всего на несколько минут в день, когда ставил пометку в своем календаре, то есть попросту выцарапывал очередную вертикальную линию на стене осколком кирпича. В феврале таких линий набралось уже двадцать одна.

Он так больше и не видел Бретт. Его не включали в число тех счастливчиков, которые каждые два дня отправлялись в город, чтобы купить для гарнизона солонины и овощей. Пополнение запасов проводилось с молчаливого согласия губернатора Пикенса и по настоянию некоторых влиятельных граждан Чарльстона.

Однако были и другие, не менее влиятельные граждане, которым не нравилось то, что гарнизон по-прежнему получает почту и продовольствие, и они постоянно об этом твердили. В одном из своих писем Бретт сообщала, что владелец «Меркури» Ретт больше других усердствует в своем желании уморить гарнизон голодом, неустанно напоминая об этом в своей газете. Билли подозревал, что и у губернатора те же цели, просто он достигает их другими способами. Пикенс отказался разрешить сорока трем гражданским каменщикам и штукатурам покинуть форт Самтер. Видимо, для того, чтобы в гарнизоне поскорее закончились запасы еды и Андерсон был вынужден сдаться. Кое-кто из офицеров предположил, что губернатор блефует, потому что у него нет полномочий отдавать подобный приказ. На что Даблдей тут же возразил, что если бы Андерсон действительно хотел избавиться от рабочих, то он бы отправил их на берег даже посреди ночи. Правда, в лицо Андерсону он этого не сказал, а сам комендант гарнизона, чтобы не портить отношения с местными властями, ничего не предпринимал.

Бретт писала, что солдаты, которых отправляют в город за продовольствием, ходят по чарльстонскому рынку с заряженными мушкетами, а за ними по пятам следует толпа, выкрикивая имя Даблдея. Как «черный республиканец», Даблдей для местных был самой ненавистной фигурой в крепости, и ему ни в коем случае нельзя появляться в городе, предупреждала Бретт, иначе он может оказаться жертвой самосуда разъяренной толпы.

Билли продолжал работать, насколько хватало сил. Когда каменщики под его руководством закончили закладывать кирпичом неиспользуемые бойницы верхних казематов крепости, Фостер отправил их к главным воротам, чтобы они полностью заложили вход каменной кладкой, оставив только одно небольшое отверстие, прикрытое листом железа. После этого Андерсон приказал перевезти к новому, уменьшенному входу двадцатичетырехфунтовую гаубицу для прикрытия.