Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Мой отец… Восемь недель назад его хватил удар на заводе. Сердце. Он умер.

Вслед за коротким письмом от матери через два дня пришло более длинное – от Стэнли. Он умолял младшего брата уйти в отставку и вернуться домой. Компания «Железо Хазарда» стала слишком большой, чтобы ею мог управлять один человек, особенно теперь, когда вот-вот должен был открыться еще один завод. Уильям Хазард сам задумал это новое производство, руководил его строительством и в тот последний свой день как раз решал вопросы, связанные с установкой оборудования.

Он еще успел застать монтаж трехвалкового прокатного стана, предназначенного для производства рельсов с Т-образным сечением. Такие рельсы сейчас быстро вытесняли на американских железных дорогах все прежние профили, в том числе и вогнутые. В своем письме Стэнли снова повторял, что их отец был просто вынужден создать этот новый завод, после того как в пенсильванском Данвилле заработал точно такой же. Если бы решение принимал он, писал Стэнли, он бы отмел эту идею как слишком новаторскую, а потому чреватую большими рисками.

– Слишком новаторскую! – фыркнул Джордж, обращаясь к Орри, который собирал вещи, готовясь ехать домой. – Это притом что в английском Фонтли, на заводе Генри Корта, уже больше двадцати лет работает трехвалковый стан! А мой трусоватый братец так и будет ныть «чревато большими рисками», пока вся страна от океана до океана не покроется рельсами и железнодорожный бум прекратится сам собой, а с ним исчезнет и рынок.

Орри свернул рубашку и положил в свой солдатский сундучок. Он уже научился ловко обходиться одной рукой. Только однажды он сказал, что культя иногда сильно болит, и больше ни разу не заговаривал о своем увечье. И улыбался он теперь очень редко.

– Ты уже решил, чем хочешь заняться, Джордж? – спросил он, присев на край кровати, чтобы отдохнуть.

После выписки из госпиталя Орри больше не называл друга его старым кадетским прозвищем.

Джордж невесело кивнул:

– Буду верен семье, раз она во мне нуждается. Знаешь, несмотря на свою ненависть к этой проклятой армии и огромное желание снова увидеть Констанцию, я не очень-то рад такому решению. Наверное, потому, что согласился служить четыре года, а обещание есть обещание. Но тут уж ничего не поделаешь. Напишу Стэнли, что поеду домой. Конечно, нет никакой уверенности, что военное министерство меня отпустит. Во всяком случае, сразу.

Ответ друга не слишком удивил Орри. А за день до его отъезда Джорджу пришло еще одно письмо от Стэнли. Он писал, что поговорил о ситуации Джорджа с одним новым знакомым, Саймоном Кэмероном, сенатором-демократом от Пенсильвании.

– Этот сенатор – главная причина того, что в нашем штате демократы теперь не в чести, – сказал Джордж. – Изворачивается, как змея в конвульсиях, и позорит всю партию. Стэнли всегда что-то бубнил о своих политических амбициях, но мне и в голову не приходило, что он может подружиться с таким типом, как Кэмерон.

– У твоего брата есть талант политика?

– Мне кажется, в политику идут те, кто не способен заниматься честным трудом. А что до твоего вопроса, то ответ «нет». Мой брат никогда не страдал избытком ума. Кэмерона в нем могло заинтересовать только одно: размер его банковского счета. А Стэнли решил воспользоваться связями в Вашингтоне, ведь выше только Бог! – Джордж в сердцах стукнул кулаком по ладони. – Как подумаю об этом, становлюсь таким же злобным, как Бент. Сегодня же напишу брату и велю прекратить все эти махинации.

На следующее утро друзья распрощались. Орри отправлялся на побережье в обозе, который вез раненых и разъезжавшихся по домам ополченцев.

Для обоих это был неловкий момент. Орри попросил Джорджа заехать в Монт-Роял по дороге на север. Джордж ответил, что постарается. Ему было больно смотреть на друга. Орри потерял уже двадцать фунтов, во взгляде его сквозила неизбывная печаль, а уныние теперь стало его вечным спутником. Джордж с грустью смотрел, как Орри понуро брел мимо повозок, ища ту, в которой ему предстояло уезжать.

Письмо Джорджа брату с отказом от всяческих протекций в высоких кругах слишком запоздало. Через три недели его вызвал капитан Хоктор.

– Только что от военного министра Марси доставлены прямые указания относительно вас. Я и не знал, что сыновья богатых сталелитейщиков теперь называются «особо затруднительными обстоятельствами». – (Это язвительное замечание было встречено мрачным взглядом.) – Ну, в любом случае, – добавил Хоктор, откашлявшись, – через неделю, начиная с пятницы, вы увольняетесь в запас.

После Хоктор все пытался понять, почему, услышав столь хорошую новость, лейтенант разразился градом ругательств. Что до него самого, то он был только рад избавиться от такой головной боли, как Хазард.

Следующий обоз должен был выехать наутро после того, как приказ об отставке Джорджа вступал в силу. К этому времени Джордж успел о многом подумать и твердо решил, что будет считать себя жалким трусом, если хоть на мгновение усомнится в своих чувствах к Констанции Флинн из-за ее вероисповедания. Поэтому из Веракруса он намеревался отправиться прямиком в Корпус-Кристи любым возможным транспортом.

В ночь перед отъездом Джордж основательно напился вместе с Пикеттом и Грантом. Проснулся он за час до рассвета. Сильно болел живот, в голове шумело, во рту был гадкий привкус. А еще через час он встретился с майором Елканой Бентом – впервые после Чурубуско.

Джордж прошел мимо, не отдав чести. Просто потому, что боялся не совладать с собой и убить этого мерзавца при малейшей провокации с его стороны.

– Почему вы не в мундире, лейтенант? – окликнул его Бент.

– Потому что я больше не военный, майор.

В висках у Джорджа гудело. Он знал, что теряет власть над собой. Но ему было все равно.

Бест воспринял новость с разочарованным видом.

– Поздравляю с повышением, – продолжал Джордж. – Вы получили его за счет моего друга Орри Мэйна. Если бы не вы, он был бы сейчас здоров. Все считают вас чертовым героем, но мы оба знаем, что именно вы пытались сделать на дороге в Чурубуско, майор.

– Эй, держитесь от меня подальше, вы, наглый, маленький…

И тогда Джордж ударил его. Удар был такой силы, что он даже почувствовал, как отдалось в плече. Нос Бента взорвался соплями и кровью. Джордж пошел дальше – медленным, уверенным шагом, а уроженец Огайо был слишком ошеломлен, а может, слишком напуган, чтобы ответить на удар.

Кулак болел так, словно он сломал пальцы. А Джордж даже не знал, что боль может приносить такое удовольствие.

До Корпус-Кристи Джордж добрался в конце октября. В воздухе чувствовалась прохлада. Когда он сошел на причал, было всего четыре часа, но солнце уже садилось. Здания отбрасывали длинные тени. Золотистый и в то же время неяркий солнечный свет был верным признаком того, что наступила осень.