Владимир Афиногенов - Конец черного темника

И сказал святой вопившему бесу: «За дерзость твою повелеваю тебе: сей же ночью отнеси меня на себе из Великого Новгорода в Иерусалим-град, к церкви, где гроб Господен, и в сию же ночь из Иерусалима-града назад, в келию мою, тогда выпущу».

Бес чёрным дымом вышел из сосуда и встал конём перед кельею Иоанна. Сел на него праведник и разом очутился в Иерусалиме-граде, около церкви Воскресения. Иоанн же возблагодарил в молитве Бога, прослезился и поклонился гробу Господню, и облобызал его, поклонился он также и животворящему Кресту, и всем святым иконам, и местам церковным. Снова сел на беса и оказался той же ночью в Великом Новгороде.

Но с того времени жители города стали видеть, как из кельи святого выходит на рассвете блудница. Доложили об этом посаднику. Тот однажды пришёл к Иоанну якобы для благословения и обнаружил в ложнице бусы, обувь женскую и одежды. Посовещавшись на вече, решили: «Не подобает такому святителю, блуднику, быть на апостольском престоле... Идём и изгоним его!»

Когда горожане пришли к келье Иоанна, то из неё выбежала голая девица. Люди закричали и бросились за ней. Хоть и долго гнались, но не поймали... И вывели святителя на Большой Мост через Волхов и посадили на плот, чтоб уплыл подале от Нова-города. Только случилось чудо: поплыл плот не вниз по реке, а против самой быстрины, к монастырю Святого Георгия [93] Юрьевский монастырь, расположенный в 4 км от Новгорода вверх по течению Волхова. ...

Иоанн же молился о новгородцах, говоря: «Господи! Не вмени им это в грех: ведь сами не ведают, что творят!»

Дьявол же, видев это, посрамился, ибо он обращался в девицу, чтоб опозорить святого за стыд свой, коий претерпел, возя на своём хребте святого в Иерусалим-град и обратно...

Плыл Иоанн на плоту против сильного течения, как будто некоей Божественной силой несло его благоговейно и торжественно. И узрев такое чудо, люди упали на колени и простёрли к святому руки свои, с мольбой восклицая: «Неправедно поступили мы — овцы осудили пастыря... Теперь-то видим, что бесовским наваждением всё произошло. Возвратись, честный отче, на престол свой!»

А когда вернулся Иоанн, то горожане, снова посовещавшись, поставили крест каменный на берегу Волхова. Крест этот и ныне стоит во свидетельство преславного чуда этого святого и в назидание всем новгородцам, чтоб не дерзали сгоряча и необдуманно осуждать и изгонять святителя. Ведь сказал Христос о святых своих: «Блаженны изгнанные правды ради, потому что им принадлежит царство небесное!» — так закончил свой рассказ Дмитрий Клюков.

За разговорами и не заметили, как прошла ночь, и наступил рассвет, и снова по реке зазмеился туман.

— Дядя Митрий, а мы этот каменный крест увидим? — поинтересовался Андрейка, видимо, захватил его рассказ о святом и бесе.

— Увидишь... Непременно увидишь, — ответил купец. — Мы по нему курс выверяем, когда из Ильмень-озера заходим в Волхов.

— Значит, не маленький он, крест сей, — заключил мальчуган.

— Вестимо.

Андрейка шмыгнул носом и стал всматриваться в расширяющиеся речные воды, в берега, которые заметно начали раздвигаться. Входили в устье. Мета в этом месте заканчивала свой бег и впадала в Ильмень-озеро.

Здесь, по преданию, вытащил легендарный Садко Сытныч златопёрых рыб, поставив в заклад свою голову против богатых лавок шестерых купцов новгородских. Так он стал богатейшим из людей Нова-города и в память своей победы выстроил храм Бориса и Глеба.

Эту легенду, ходившую и по Москве, любил повторять Андрейке отец, искусно делавший дорогие украшения из чужого золота, но сам не имевший и крупицы его, чудом мечтавший разбогатеть. Да чудеса, видимо, свершаются только в сказках...

Путь далее лежал в Волхов-реку, тут и увидели этот крест, на который направил нос учана кормчий. А когда проходили мимо огромного храма Ивана-на-Опоках, Иван Васильевич Усатый низко-низко ему поклонился. Видя удивление на лице Игнатия Стыря — другим-то церквам и храмам купец не кланялся, — Дмитрий Клюков пояснил:

— Отец Микулы состоит в братщине богатейших купцов, расположеной в этом храме. Чтобы вступить в неё, нужно заплатить пятьдесят гривен серебра. Мне, к примеру, это пока не по силам. Да и не в богатстве дело. Без совета купцов Ивана-на-Опоках Новгород не заключает ни одного торгового договора. А это оборачивается для каждого члена братщины немалым доходом... Ещё в этом храме хранятся образцы: «локоть иванский» — для измерения сукон, «гривенка рублёвая» — для взвешивания драгоценных металлов и весы для воска. Как поднакоплю поболе деньжат, обязательно вступлю в братщину. Об этом мечтаю...

Когда учан прошёл под Большим мостом и, развернувшись, причалил к берегу напротив Пискупли [94] Епископская улица. , взору Игнатия и Андрейки открылась во всём величии София Новгородская — ангел мудрости. «Где София, там и Новгород», — вспомнилось Стырю не раз им слышанное.

Рядом грузно высилась Борисоглебская башня по имени храма Бориса и Глеба. А неподалёку вознеслась в небо церковь Николы в пять куполов, которые блёкло-сине, даже тускловато отсвечивали в лучах солнца.

«Богаты тут людишки да жадноваты, — снова подумалось дружиннику Дмитрия Ивановича. — Вишь, купола-то церквей многих свинцом крыты, а не золотом, как у нас на Москве аль во Владимире...»

— Вот что, друже, — обратился Иван Васильевич к Стырю. — Мой дом стоит отсюда недалече, на Пречистенском конце, сегодня с мальцом ты у меня побудешь, а завтра к архиепископу пойдём. Аль, может, сегодня сам к нему желаешь идти?..

«Хват купчина! Да и мы не лыком шиты... Мне как послу великого московского князя следовало бы сразу владыке представиться, да подождём гордыню-то показывать... Хорошо наслышаны про обычаи новгородские... И Боброк в дорогу напутствовал: «Знай, Игнатий, что новгородцы свято блюдут слова посадника Твердислава, сказанные им сто пятьдесят лет назад на вече: «А вы, братия, в посадниках и в князьях вольны». И запомни, правят Новгородом триста золотых поясов — богатейшие бояре да купцы, и так ловко, что будто деется это именем веча, чёрных людей», — быстро пронеслось в голове Игнатия, и он ответил смеясь:

— Навестим сперва ваш дом, Иван Васильевич, наверное, банька у вас знатная да и меды отменные...

— Это уж как водится, — расцвёл в улыбке Усатый.

Пришлось Стырю одарить дородную жену купца, да кое-что и ему сунуть в руку, благо Боброк на подарки именитым новгородцам и их владыке Евфимию не поскупился.

Ещё с вечера Иван Васильевич разослал своих дворовых по домам знатных купцов и бояр с просьбой от московского князя. А наутро, собравшись, подобревшие от даров, пошли к архиепископу и, поклонившись ему, сказали: