Сергей Житомирский - Эпикур

Стало прохладно. Эпикур поёжился, ещё раз окинул глазами небо и, осторожно ступая, двинулся к дому. Из физиков, которых он собирался прочесть, неизученным остался только Демокрит. В своё время Менандр обещал Эпикуру достать его главные сочинения. «Нечего тянуть, — решил Эпикур, — завтра же отправляюсь в Пирей к Менандру».

Пресытившийся затворнической жизнью, Эпикур рано утром вместе с Мисом отправился в Фалер, а оттуда уже один на попутной лодке в Пирей. С трудом он разыскал дом Менандра, и уже оттуда слуга отвёл его к морю, где под растянутым на жердях пологом сидел в весёлой компании Менандр. Эпикура накормили сластями, напоили прохладным вином, разбавленным ключевой водой. До вечера они купались, дурачились, играли в кости, Менандр специально для Эпикура прочёл недавно написанную комедию «Розыгрыш», которую утром уже читал остальным. Но приятели с готовностью прослушали её вторично. Никто из них не сомневался, что со временем их друг затмит Алексида и Аристофана, и Эпикур охотно согласился с ними. Ночевать он остался у Менандра.

Оказавшись наедине, друзья полночи проговорили, делясь новостями и мыслями. Менандр собирался на Олимпиаду и приглашал Эпикура составить ему компанию. В Олимпию отправлялось несколько сот афинян — Олимпийские игры были не только всеми почитаемым праздником Зевса и знаменитыми спортивными состязаниями, но и общеэллинской ярмаркой. Кроме того, по дороге можно было осмотреть Мегару и Коринф, а в Олимпии — знаменитую статую Зевса работы Фидия. Друзья посчитали стоимость путешествия, и Эпикур решил, что может это себе позволить.

Потом заговорили о философии. Эпикур рассказал о своих сомнениях и ощущении бесплодности занятий.

— Вот, решил одолеть Демокрита, а дальше даже не знаю, что буду делать, — закончил он. — Кстати, странно, Аристотель о Демокрите пишет с уважением, вступает в споры, но ни у Памфила, ни в Академии я ни разу не слышал этого имени!

— Не так уж странно, — ответил Менандр. — Феофраст говорит, что Платон не переносил Демокрита. Ходили слухи, что он скупал где мог его книги и сжигал их, но, думаю, это враньё.

— Демокрит был ровесник Анаксагора?

— Скорее Сократа. А Анаксагора слушал, когда бывал в Афинах. Но я мало о нём знаю. Вот завтра мы поедем в город, и я познакомлю тебя с человеком, который называет себя его учеником. Это Навсифан, родом он с Теоса и, конечно, имеет сочинения учителя.

Утром в лёгкой повозке они прикатили в Коллиту — афинский квартал, где жил Навсифан, и остановились у его дома. Но философа там не оказалось, слуга сказал, что, скорее всего, он вместе с учениками сидит где-нибудь на берегу Илиса выше стадиона. Менандр отпустил повозку, приказав вознице ждать его в Мелите. Друзья вышли через Диохарийские ворота на мягкие луга долины Плиса с купами деревьев, жавшихся к руслу, и двинулись вдоль берега, разглядывая горожан, которые отдыхали в тенистых местечках у воды.

— По-моему, это они. — Менандр показал Эпикуру на группу людей, располагавшихся под раскидистым деревом на том берегу. — Да, точно. Видишь эту чёрную бороду?

Несколько юнцов читали и писали, сидя на расстеленных плащах, а у ствола, опираясь на него спиной, сидел Навсифан, крупный мужчина с чёрной как смоль бородой. Менандр с Эпикуром сбросили сандалии и по острой щебёнке перешли речку вброд. Вода редко где заходила выше колен. Менандр окликнул Навсифана, и чернобородый сколарх поднял голову:

— Радуйся, мой милый! Но только не отвлекай разговорами, ты видишь, я занят.

— Я привёл к тебе возможного ученика. — Менандр показал на Эпикура сандалией, которую держал в руке.

— Тогда другое дело, — сказал Навсифан, — присаживайтесь, поговорим.

— Ты действительно учился у Демокрита? — с сомнением спросил Эпикур.

— Что ты, юноша! Демокрит умер шестьдесят лет назад. Я считаю себя его учеником, потому что одно время учился у Метродора Хиосского, а того учил Несс Абдерский, вот он-то действительно учился у самого Демокрита. За то Несс получил многие книги учителя и передал их Метродору, а хиосец мне. Но я владею не только учением Демокрита, я могу обучить тебя всем учениям, которые только были созданы философами, а также практическим приёмам риторики, счёта, географии, астрономии, истории и законодательным установлениям разных государств.

В это время к Навсифану подошёл один из учеников и сказал, что не может решить задачу.

— А что я тебе задал?

— Объем трёхгранной пирамиды. Но, по-моему, в условии мало данных. Ты не указал, где расположена вершина пирамиды по отношению к основанию.

— Слушайте все! — громко позвал Навсифан. — Кто помнит правило объёма пирамиды?

— Параллелепипед с высотой в три раза меньшей, чем у пирамиды, и основанием? равновеликим её основанию, — ответил красивый тонкий мальчик, наверно, самый младший из всех.

— А если она кособокая? — спросил ученик, не решивший задачу.

— Всё равно.

— Правильно, Горгий, — похвалил мальчика Навсифан. — А почему?

— Такое правило.

— Правила, мои милые, не падают с неба, — сказал Навсифан. — Все имеет свои причины и смысл. Давайте-ка разберём доказательство этого великого и далеко не очевидного правила, данное Демокритом. Эй, Сосий! — крикнул он слуге, который отдыхал в сторонке, — Дай-ка мне нож и свёклу покрупнее.

Слуга порылся в корзине с провизией и подал Навсифану то, что тот просил. Навсифан ловко обкорнал варёную свёклу и вырезал из неё ровный параллелепипед.

— Объем этой фигуры равен произведению сторон, — проговорил Навсифан. — Посмотрим, нельзя ли её разделить на пирамиды? — Он разрезал параллелепипед наискосок на две призмы, потом от каждой сбоку отрезал по клинышку. — Итак, получились две одинаковые пирамидки с прямоугольными основаниями и два тетраэдра. Теперь смотрите внимательно, я складываю тетраэдры, и... они образуют третью, точно такую же свекольную пирамидку. Вывод — объем прямоугольной пирамиды равен трети объёма параллелепипеда, построенного на его основании.

— Но наша-то треугольная, а может, и наклонная, — напомнил ученик.

— Доказываем, — Навсифан поднял палец, — что это правило справедливо для любой пирамиды. Возьмём две пирамиды равной высоты — одну прямоугольную, другую с любым наклоном и основанием произвольной формы, но равновеликим основанию первой. Теперь устелим основания обеих пирамид амерами...

— Амерами? — переспросил Эпикур.

— Да, мой милый. Амера — это наименьшая мыслимая неделимая частичка в геометрии Демокрита, — пояснил Навсифан и продолжал: — Ясно, что число амер на том и другом основании будет одинаковым. Уложим на этот слой амер ещё один, в нём амер будет меньше, но опять поровну в обеих пирамидах, и так далее, пока не дойдём до вершины. Значит, общее число амер в обеих пирамидах одинаково и их объёмы равны. Ясно?