Александр Филимонов - Битва на Калке. Пока летит стрела

В этот раз, однако, ничего не произошло. Дружинники, как и полагалось у князя Мстислава, сидели за длинным его столом, но ничего такого себе не позволяли. Да один Мстислав Мстиславич и говорил. Иногда только обращался к тестю за уточнением — какие эти монголы воины и какое в особенности у них вооружение. Дружина слушала, открыв рты. Похоже, что каждого забрало. Тихо переговаривались друг с другом, обсуждали грядущие сражения. Назавтра был назначен отъезд. Поэтому пирование закончили пораньше, и князь, отдав наставления, распустил своих воинов по домам. Сам же, проводив гостя на ночлег в отведённые ему покои (Котян решил нынче не ночевать в шатре, а делать всё, как положено по-русски), удалился на женскую половину, прощаться с женой и дочерьми, собираться в дальнюю дорогу, давать наставления по хозяйству и писать письмо князю Даниилу Романовичу в Галич. Князь Мстислав и мысли не допускал о том, что молодой князь откажется от встречи с воинами Чингис-хана. Письмо это надо было отправлять с гонцом прямо сейчас, в ночь, не дожидаясь завтрева, чтобы Даниил Романович имел время собраться и поспеть в Киев одним из первых, накануне съезда, дату которого Мстислав Мстиславич уже для себя определил — к середине апреля.

Назавтра выступали. С князем отправилась ближняя дружина в сто человек — люди самые проверенные, участвовавшие во многих сражениях. В Торопце же был оставлен Мстиславов воевода Рогволд — сын боярина Явольда, соратника по прежним боям — с заданием в кратчайшие сроки собрать в Торопце всех, кто не успел подготовиться к походу, а также по окрестным сёлам набрать народу, который покрепче да посмышлёней, вооружить всех, снарядить — и отправляться вдогонку. Также оставались в Торопце жёны Котяна со своим скарбом и частью скота. Сам же Котян, сидя в кибитке, ни во что более не вмешивался, понимая, что главная задача стоит теперь перед зятем, а ему остаётся лишь рассказывать о монголах, если спросят. А спрашивать станут часто, в этом Котян не сомневался, поэтому он занялся придумыванием дальнейшей своей речи, с которой не стыдно было бы выступить и перед большим княжеским съездом в Киеве.

Что ещё удивило Котяна, так это быстрота, с которой собрался Мстислав Мстиславич. Наверное, у него давно всё было подготовлено на такой случай, и дружина, хоть и обросшая здесь хозяйством, тоже научена. И вот — случай пришёл, и, значит, все в строй! С самого раннего утра на княжеском дворе уже царила чёткая военная поспешность, и на глазах вырастал воинский обоз, готовый немедленно тронуться в путь.

И сразу тронулись, сопровождаемые, как это водится у русских, многоголосым плачем. Казалось, всё женское население Торопца собралось, чтобы проводить на войну своих родных и близких. А неугомонная ребятня — та просто бежала вслед за обозом, двигавшимся весьма быстро, бежала, пока хватало сил, пока стены Торопца не скрылись из виду.

Шли по-походному, словно уже была война и надо было преследовать противника. Через три дня были в Смоленске.

Там узнали от князя Владимира Рюриковича, что ему уже известно о монголах. Просто он, обдумывая известия, приносимые половцами, которые в панике бежали на Русь, пока не знал, как действовать. И очень обрадовался, увидев Мстислава Мстиславича. Так радуются дети, оказавшиеся в сложном положении, когда приходит некто старший и более опытный: он поможет, он знает, что делать, и теперь остаётся лишь выполнять его приказы. Владимир Рюрикович горячо поддержал Мстислава Удалого, обещал ему всю помощь, которую мог предложить.

Перво-наперво Мстислав потребовал лодок — плыть до Киева, чтобы добраться туда как можно скорее с одной дружиной и Котяном, а обоз отправить своим ходом, чтобы был на месте, когда начнётся съезд. Лодки были ему сейчас же предоставлены.

Мстислав Мстиславич был неузнаваем. Он, казалось, находился одновременно в разных местах, распоряжаясь, устраивая смоленское войско, увещевая богатых жителей Смоленска не скупиться и давать больше серебра на военные нужды. Таким он и сам себя почти не помнил — разве только в те дни, когда защищал городок Торческ, доверенный ему Рюриком, от Всеволода Чермного и половцев. Ощущение выросших за плечами крыльев было таким сильным, что он и спать не мог — летал по городу, подгоняя всех, кого можно. Назавтра, выслав гонцов во все стороны русской земли, погрузил свою дружину на ладьи и отплыл по Днепру до Киева.

Киев Мстислав Мстиславич застал уже взбудораженным, как муравейник, куда случайный прохожий ткнул палкой. Улицы великого города полны были народа, как ратного, так и гражданского, над городом стоял почти не утихающий колокольный звон, то тут, то там стихийно собирались толпы — послушать какого-нибудь беглого половца или гостя заезжего. Рассказы о монголах ходили самые невероятные. Будто и вправду люди те из железа и питаются человеческим мясом — в этом уже никто и не сомневался, и это никем почти не оспаривалось. И что у Чингис-хана три головы, и что вскормлен он степной волчицею — тоже, кажется, ни у кого сомнения не вызывало. Как прикажете сражаться с таким врагом? Да и люди ли они? За разъяснениями бросались к священникам, и те со знанием дела отвечали, что святой воин Гедеон тысячу лет назад победил сих монголов, адово воинство, и заточил их с Божией помощью в тартарары, откуда они совсем недавно, видимо, сумели вырваться. Это говорит о том, что монголам из тартара помогает сам Сатана, будь он проклят тысячекратно во веки веков! Другие же возражали, что не в тартарары, а в гору Елеонскую, что на святой земле, и не Гедеон, а они туда были заточены Господом — за прегрешения свои. Впрочем, большой разницы тут не наблюдалось даже знатоками. Главное дело было — с ними придётся воевать!

Великий князь Киевский Мстислав Романович, объявив в городе военное положение, тоже действовал широко. Весь Киев готовился к войне, каждая кузница ковала днём и ночью оружие, каждая швальня шила сапоги, плотники излаживали ладьи и посады, каждая семья должна была вооружить и снарядить одного, а то и двух конных ратников. Боевой дух жителей Киева был весьма высок. Для дальнего похода в половецкие степи (где предполагалось встретить неведомого врага) готовились разные припасы, чтобы у воинов ни в чём не было недостатка.

Каждый день отовсюду съезжались князья. На большой съезд, созванный великим князем Киевским, хочешь не хочешь, а прибудь. Совет, хоть и не в полном ещё составе, собирался с утра и продолжался аж до обеда, и потом тоже спорили, обсуждали, ругань стояла неумолкающая. У каждого приехавшего на Совет князя о монголах было своё мнение, которое каждый считал единственно правильным. Одни говорили, что монголов и вовсе никаких нет, и веры половцам быть не может, ибо они суть главные и всегдашние враги земли русской, и вообще что-то здесь не так. Другие, наоборот, верили в новую напасть безоговорочно, верили также и в то, что пищей монголам служит сырое человеческое мясо. Третьи в монголов верили, но нисколько их не боялись, говоря, что мы-де, русские, любого врага победим играючи, шапками его закидаем. Кто-то призывал послушаться князя Мстислава Мстиславича и объединённым войском идти навстречу врагу. Но были и такие, кто предлагал сидеть тихо, закрывшись в своих городах, — авось монголы и не заметят, пройдут мимо. Южнее пройдут — там, говорят, страны лежат богатые и зимы не бывает. Одним словом, никакого решения принять пока было невозможно.