Евгений Иванов - Меткое московское слово

— Илья-пророк живым, по писанию, на небо взят, потому мощей его на земле обретаться никак не может. И сейчас на колеснице своей преподобный еще перед дождем разъезжает, а нечестивец в грех, соблазн да в искушение меня ввел…

Впрочем, дело это не единичное, бивали Мосолова покупатели и по разным другим поводам.

Очень любили антикварии-иконники устраиваться экспертами, оценщиками и советниками при каком-нибудь не особенно опытном денежном собирателе. Здесь было самое широкое поле для их деятельности. От третьих, подставных лиц продавали они этим собирателям новоделы или слабые по исполнению предметы, сами их ценили, когда было надо, подхваливали, для вида торговались с продавцом. Если же были предложения со стороны, то требовали себе от продающего негласную «хабару», или гонорар, в противном случае проваливали покупку — не советовали приобретать.

Очень любопытны были приемы таких антиквариев при личной покупке в среде старообрядцев или просто религиозно настроенных людей. Входил антикварий-иконник в сопровождении маклера — указчика адреса в помещение, быстрым движением срывал с головы шапку или картуз и начинал с внешним усердием, осеняя себя сложенным по старообрядческому уставу двуперстием, молиться на образа. Окончив моление, антикварий низко кланялся хозяевам и произносил:

— Я из Москвы, собираю для устройства моленной святые образа, по старому чину писанные. Для молитвы, для доброго дела греха нет продать, может, на чем и сладимся во имя божие…

Иногда уловка эта удавалась, иногда к собирателю на моление относились с подозрением, и антикварий уходил ни с чем. В последнем случае он запоминал адрес и подсылал вторично, спустя некоторое время, подручного человека.

Немало в быту антиквариев этой категории, равно как и у иных, самых разнообразных случаев и курьезов. Всех не опишешь и не перечислишь. Записать пришлось следующие острословицы и разговоры, несколько рисующие быт и иконников.

Не лоб, а кошель крестит…

Очки-то и всякому святому вотрет…

Сокол из Москвы налетел воробьев щипать…

Ты его спроси, как он Варвару-великомученицу на святого архангела Гавриила переписал. Крылья ей подшил, копьецо в руки дал, конька подвел… Только вышло нескладно, на рынок продал, не специалист — не иконник, а вывесочник!

Что ты олифу-то зря на святого налил, ровно масло на хлеб…

Это первый оператор по святой части!

Реставратор тоже… замыл мне Максима Грека и бородку ему не в бок, а на прямое причесал. Сам знаешь, что Максим-от Грек с широкой бородой, ровно полицмейстер…

Сам святой, товар — святой, наскрозь его, жулика, видать…

Нельзя на березовой чке старое писать, дай-подай сосну. Покупатель мой копчушку (т. е. новую, закопченную под старую икону) научился как признать. Очень я ему ими удружил… Дачу можно из моего товара построить…

Ну благословил я его по-отечески! Новеньких попродал. Теперь надо что и получше дать. Почин есть, а далее сам на салазках пойдет, будет в петлю лезть. Можно дать семнадцатый, только не особливо из первых. Когда до шестнадцатого дойдем — и не видно, потянем…

Аминь ему!.. В хорошие руки попал… У него он теперь первый советчик!.. Экспект или эксперт, что ли? Да ничего, у этого музыканта денег много… Он ему со святыми упокой пропоет на тысячи — у него голос на деньги хороший…

Пророка Даниила я ему засватал, а он говорит; «Оставь до завтра — экспекту покажу». Экспект ко мне: «Сколько даешь?»

Я: «Двести…» — «Мало! Ведь Даниил-то с житием посередь в ковчежце, в углублении, а клейма кругом. Вещь семнадцатого века, Строгановская». Не сошлись… Так что думаешь? Разговорил покупателя. Вот он какой кот Иваныч, пиявица из поганой лужи, а в храм каждый праздник на Рогожскую едет. Его у нас зовут: «Гладкая лапка, а цапка…»

Он покупателя прохвощит (т. е. протрет травой хвощем, употребляемой для приглаживания иконописной доски до покрытия ее левкасом), {32} 32 Левкас — смесь мела или алебастра с клеем для грунтовки иконописной доски перед письмом. потом пропишет, а сверху олифой смажет — и блестит до поры, пока не очухается да на большую деньгу не влипнет…

Ему поверить, что семь грехов замолить. Зачтется в дела добрые…

Был разбойник благоразумный, что спокаялся, а этот: и кается, и лается, и опять в разбой… Не доглядел я… с наводной трещиной (т. е. с искусственной кракелюрой, обычно делавшейся или путем царапанья острым ножом, или тонкой подрисовкой) мне Федоровскую (икону божьей матери) продал. Я ему говорю: «Новодельную мне продал!» А он: «У вас, я думал, коллекция новодельных, музей нового искусства!» Вот какой грешник! Чего грешник — разбойник, мошенник! Стыда перед грехом нет!

Очеса-то (глаза) подписаны, да в косину… Выходит — для святого неудобно — очки надобны…

Не брюки у святого, не драги (штаны, порты), а вовсе ничего; под плащом не видно, и ничего потому не пишется. В грех с тобой на слове войдешь…

Святой Христофор с головой песьей (св. Христофор изображается на иконах со звериной головой), а ты с лаем…

Святой Никита-скопец. Его в детстве облегчили, и не в грех ему. А тебя бы вот теперь, чтобы м е не по вдовам бегал да по дешевке божье благословение (т. е. иконы) у них не скупал…

Он от мстерского (город, где проживают иконники-профессионалы) богомаза и сам пролаза. Гляди за ним в четыре глаза… Опять из-под носа всю моленную скупил…

Помянешь Елисея Иваныча Силина — благородный был человек, а этот — чертов ухват — в аду из пламени головешки таскает и не обожжется…

По совести тебя просил: «Напиши мне святого Георгия на белом, беспременно на белом коне». А это что? Мышастая кобыла с чужого двора… Рази конь это? Со своей бабы, что ли, рисовал?

Илья-пророк на колеснице? А где огонь?.. Дым один… Что тебе краски, что ли, жаль?

Эх ты, реставратор! Клеевар копытный… Как хочешь, так и обижайся. Калоши тебе заливать, а не таким делом сурьезным заниматься! Голубицей (светло-синяя, голубая краски) заправил и контуры навел…

(Часть записей сделана в период 1909–1913 гг. в Москве от разных лиц.)