Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

– Его святейшество папа послал нас умолять вашего принца и короля Франции заключить мир, – сказал Бессьер. – Мы путешествуем под Божьей защитой и признаны посредниками вашим королем, принцем и Церковью.

– Мир? – Граф буквально выплюнул это слово. – Передай узурпатору Иоанну, пусть уступит французский трон его законному владельцу Эдуарду Английскому. Тогда ты получишь свой мир.

– Святой отец уверен, что произошло уже слишком много убийств, – благочестиво заявил кардинал.

– И ты собирался умножить их число, – заметил Уорик. – Мира не достигнуть, если убивать женщин в монастырской церкви. Поэтому уходи! Принца ты найдешь в той стороне. – Он указал на север. – Кто здесь аббат?

– Я, мессир. – Из погруженной в тень апсиды вышел высокий лысый человек с длинной седой бородой.

– Мне нужны зерно, бобы, хлеб, вино, вяленая рыба. Мне нужно все, что годится в пищу людям и лошадям.

– У нас очень мало запасов, – нервно произнес аббат.

– Тогда мы заберем то немногое, что у вас есть, – отрезал граф, потом снова посмотрел на кардинала. – Вы еще здесь, ваше высокопреосвященство? Я ведь велел вам уйти. Вот и уходите. Этот монастырь теперь в английских руках.

– Вы не можете приказывать мне, – возразил Бессьер.

– Я только что это сделал. И у меня больше лучников, больше мечей и больше воинов, чем у вас. Так что уходите, пока я не разозлился и не вышвырнул вас отсюда.

Бессьер поколебался, но все же счел, что благоразумие выгоднее неповиновения.

– Мы уйдем, – заявил он. Потом махнул своим людям и спустился в неф.

Томас двинулся наперерез Скалли, но обнаружил, что шотландца нет.

– Скалли! – воскликнул Бастард. – Где он?

Аббат указал на спрятанную в тени апсиды арку. Томас подбежал, распахнул дверь, но снаружи не было ничего, кроме полоски залитых светом булыжников мостовой и внешней стены монастыря.

Меч Рыболова исчез.

Луна, скользящая в прорехах между высокими облаками, давала вместе с факелами достаточно света, чтобы убедиться – двор позади церкви пуст. Волосы на затылке у Томаса поднялись; опасаясь, что шотландец скрывается в засаде в тени, он обнажил меч. Длинный клинок с шорохом вышел из горловины ножен.

– Кто это был? – раздался голос.

Томас, сердце которого заколотилось, быстро обернулся. Заговорил с ним избитый в кровь черный брат.

– Шотландец, – ответил Томас и вновь стал вглядываться в темноту. – Опасный шотландец.

– Малис у него, – равнодушно бросил монах.

Шум в кустах заставил Томаса повернуться, но это была просто кошка, которая спрыгнула с низких ветвей и засеменила в сторону далеких строений.

– Кто вы? – обратился Бастард к монаху.

– Меня зовут брат Фердинанд, – ответил тот.

Томас всмотрелся в него и увидел перед собой старика, морщинистое лицо которого было в крови.

– Как вы поранили нос и губу?

– Я отказался указать, где находится Малис, – признался брат.

– Поэтому они вас избили?

– Это сделал шотландец по приказу кардинала. Потом аббат сказал им, где спрятан меч.

– В усыпальнице?

– В усыпальнице, – подтвердил брат Фердинанд.

– Вы побывали в Мутуме, – с укором произнес Томас.

– Граф Мутуме был моим другом, – ответил монах, – и был добр ко мне.

– И еще граф Мутуме был Планшаром, – сказал Томас. – А семья Планшар – еретики.

– Он не был еретиком, – яростно возразил брат Фердинанд. – Грешником, возможно, но кто из нас не грешен? Но не еретиком.

– Последний из темных владык? – пробормотал Томас.

– Говорят, один еще жив, – буркнул монах и перекрестился.

– Жив. – Томас кивнул. – Вексий.

– Эти были худшими из семи родов темных владык, – заявил брат Фердинанд. – Вексии не знали жалости, не давали пощады и несли на себе проклятие Христа.

– Мой отец был Вексий, – признался Томас. – Он не пользовался родовым именем, как не пользуюсь им и я, но я Вексий. Повелитель бог весть каких земель и неизвестно чего.

Брат Фердинанд помрачнел и уставился на Томаса так, будто тот был опасным зверем.

– Так кардинал прав? Ты еретик?

– Я не еретик, – прорычал Томас свирепо. – Просто человек, преградивший кардиналу Бессьеру путь.

Он вложил меч в ножны. До него донесся звук закрывающихся ворот и щелчок засова, и Бастард понял, что Скалли и кардинал ушли.

– Расскажите мне о Малис, – попросил он.

– Малис – это меч святого Петра, – сказал монах. – Тот самый, который он пустил в ход в Гефсиманском саду, чтобы защитить нашего Господа. Меч был отдан святому Жуньену, но темные владыки нашли клинок и, когда их ересь выжгли с лица земли, спрятали, чтобы не достался врагам.

– Спрятали здесь?

Брат Фердинанд мотнул головой:

– Он хранился в могиле Планшара в Каркассоне. Граф Мутуме попросил меня забрать меч, чтобы его не обнаружили англичане.

– И вы принесли его сюда?

– Когда я вернулся из Каркассона, граф был мертв, – объяснил доминиканец. – И мне не пришло в голову ничего другого. Я решил, что безопаснее всего спрятать Малис здесь. – Он пожал плечами. – Тут ей самое место.

– Ей никогда не обрести покоя, – пробормотал Томас.

– Потому что она вернулась в мир?

Англичанин кивнул.

– А ты и впрямь этого хочешь? – подозрительно спросил брат Фердинанд. – Чтобы она упокоилась с миром?

Томас в последний раз обвел взглядом монастырский двор и направился обратно к церкви.

– Я не темный владыка, – бросил он. – Возможно, мои предки были катарами, но я – нет. Однако я все равно исполню их завет – сделаю так, чтобы их враги не смогли воспользоваться мечом.

– Как? – Доминиканец плелся следом.

– Отобрав его у этого выродка Скалли, разумеется, – заявил Томас.

Они вернулись в церковь аббатства. Монахи уходили и гасили свечи, но света хватало, чтобы рассмотреть полуоткрытую раку, помещенную на почетном месте у алтаря. В ней возлежал святой Жуньен – руки скрещены на груди, желтовато-бурая кожа плотно обтянула череп. Глазницы были пусты, а иссохшие губы запали, обнажив пять желтых зубов. Святой был облачен в рясу бенедиктинца, а в руках у него лежал деревянный крест.

– Покойся с миром, – обратился к трупу брат Фердинанд, прикоснувшись к рукам святого. – И что ты сделаешь, чтобы твои враги не смогли использовать Малис? – поинтересовался он у Томаса.

– Сделаю то, что собирались сделать вы, – заявил англичанин. – Я ее спрячу.

– Где?

– Там, где никто не найдет, разумеется.

– Сэр Томас! – окликнул с дальнего конца нефа сэр Реджинальд Кобхэм. – Вы идете с нами!

Брат Фердинанд остановил собиравшегося уйти Томаса, взяв его за руку.

– Ты обещаешь?

– Обещаю – что?

– Что спрячешь ее?

– Клянусь святым Жуньеном, – произнес Томас. Он повернулся и положил правую руку на лоб мертвого святого. Кожа под его пальцами казалась гладкой, как тонко выделанный пергамент. – Клянусь, я сделаю так, что Малис затеряется навсегда, – отчеканил Томас. – Клянусь святым Жуньеном, и если я нарушу это торжественное обещание, пусть он ходатайствует перед Господом обречь меня на муки вечные.