Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

– Если кто-нибудь и совершит убийство в этой проклятой церкви, – донесся голос из западной части храма, – так это я. Что, черт возьми, тут творится?

Томас обернулся. В церковь вливались латники и лучники, все с одинаковой эмблемой: стоящим на задних лапах львом и золотыми лилиями на голубом поле. Тот же самый герб, который носил Бенджамин Раймер, слуга графа Уорика, а властный голос и самоуверенность вновь прибывшего подразумевали, что по нефу шествовал граф собственной персоной. На нем был дорогой, но перепачканный грязью доспех, клацавший при ходьбе, и сапоги с железными подковками, издававшими при соприкосновении с плитами пола громогласный звук. Джупона он не носил и, таким образом, не показывал герба, но статус его подчеркивала короткая толстая цепь из золота, надетая поверх голубого шелкового шарфа. Граф выглядел на несколько лет старше Томаса, с тонкими чертами лица, был небрит, а нечесаные каштановые волосы примялись шлемом, который держал в этот момент оруженосец. Уорик нахмурился. Быстрый его взгляд обежал весь храм, и граф явно остался недоволен увиденным. Следом за ним вошел еще один гость – мужчина чуть постарше, седовласый, с короткой бородой и в изрядно помятых доспехах. Что-то в его лице, грубоватом и обветренном, показалось Томасу знакомым.

Кардинал ударил посохом по ступеням алтаря.

– Вы кто такие? – потребовал сообщить он.

Граф – если это действительно был граф – не удостоил его ответом.

– Кто кого, черт побери, тут убивает? – осведомился он.

– Это внутреннее дело Церкви, – высокомерно отрезал кардинал. – Вам следует удалиться.

– Я уйду, когда буду готов уйти, черт возьми, – отозвался гость и стремительно повернулся, услышав шум в задней части храма. – Если тут какие-то чертовы проблемы, я прикажу своим людям выгнать всю вашу проклятую толпу прочь из монастыря. Желаете ночевать в сырых полях? Ты кто такой?

Этот вопрос был адресован Томасу, который, предполагая, что перед ним граф, опустился на одно колено.

– Сэр Томас из Хуктона, господин. Вассал графа Нортгемптонского.

– Сэр Томас был при Креси, милорд, – негромко произнес седой. – Один из людей Уилла Скита.

– Ты лучник? – спросил граф.

– Да, милорд.

– И произведен в рыцари? – В его голосе прозвучали одновременно удивление и неодобрение.

– Так, милорд.

– Причем заслуженно, милорд, – твердо заявил спутник графа, и Томас вспомнил, кто это. Это был сэр Реджинальд Кобхэм, знаменитый воитель.

– Мы вместе были у брода, сэр Реджинальд, – подтвердил Томас.

– Бланштак! – воскликнул Кобхэм, припомнив название брода. – Боже правый, ну и схватка там была! – Он ухмыльнулся. – Вместе с тобой дрался какой-то священник, да? Ублюдок колол французские головы топором.

– Отец Хобб, – сказал Томас.

– Вы закончили? – рявкнул граф.

– Ничего подобного, милорд, – весело возразил Кобхэм. – Воспоминаний нам еще на несколько часов хватит.

– Чтоб провалиться вашим чертовым потрохам, – выругался граф, но беззлобно.

Он мог быть английским графом, но хорошо понимал, что к советам таких, как сэр Реджинальд Кобхэм, лучше прислушиваться. Подобных людей прикрепляли к крупным лордам в качестве назначенных королем советников. Можно родиться богатым, знатным и высокопоставленным, но нельзя родиться солдатом, и король заботился о том, чтобы аристократы внимали мудрости людей не столь благородных, зато сведущих. Граф мог командовать, но, если ему хватало ума, он отдавал приказы только после того, как сэр Реджинальд принимал решение. Граф Уорик не был новичком, он дрался при Креси, но мыслил достаточно здраво, чтобы прислушиваться к добрым советам. Впрочем, в этот миг он выглядел слишком рассерженным, чтобы проявлять благоразумие, и его гнев распалился еще сильнее, когда его взгляд упал на красное сердце на полинялом джупоне Скалли.

– Это герб Дугласов? – с угрозой спросил он.

– Это наисвятейшее сердце Христово, – ответил кардинал прежде, чем Скалли успел открыть рот.

Едва ли Скалли понял вопрос, заданный по-французски. Шотландец к тому времени поднялся и так злобно смотрел на Уорика, что кардинал, испугавшись, что увешанный костями дикарь может начать драку, оттеснил его в толпу монахов, сгрудившихся у алтаря.

– Эти люди, – Бессьер указал на арбалетчиков и латников в ливреях де Лабруйяда, – служат Церкви. Мы выполняем миссию, порученную его святейшеством папой, а вы, – он нацелил обвиняющий перст на графа, – мешаете нам выполнять долг.

– Никому я ни черта не мешаю!

– Тогда покиньте сию обитель и позвольте нам продолжить наши молитвы, – потребовал кардинал.

– Молитвы? – спросил граф и посмотрел на Томаса.

– Убийство, милорд.

– Справедливое наказание! – пророкотал Бессьер. Указывая на Томаса, палец его дрожал. – Этот человек предан анафеме. Он ненавидим Богом, проклинаем людьми и является врагом Матери-Церкви!

Граф поглядел на Томаса.

– Это так? – крайне раздраженным тоном осведомился он.

– По его словам, милорд.

– Еретик! – Кардинал, нащупав слабое место, усилил напор. – Он осужден! Как и эта шлюха, его жена, и та шлюха, прелюбодейка! – Церковник указал на Бертиллу.

Граф посмотрел на Бертиллу, и зрелище, похоже, несколько рассеяло его дурное настроение.

– Этих женщин ты тоже собираешься убить?

– Кара Господня справедлива, неотвратима и милосердна, – заявил Бессьер.

– Этого не будет, пока я тут стою, – воинственно ответил граф. Потом повернулся к Томасу. – Эти женщины под твоей защитой?

– Да, милорд.

– Встань, – велел ему граф. Томас все еще стоял на коленях. – Ты англичанин?

– Истинно так, милорд.

– Он грешник и осужден Церковью, – настаивал кардинал. – Этот человек вне правосудия людского, но подлежит суду Божию.

– Он англичанин, – с нажимом произнес граф. – Как и я. И Церковь не карает сама! Она предает людей мирской власти, а сейчас я и есть эта власть! Я граф Уорик и не стану убивать англичанина во имя Церкви, если только мне не прикажет этого архиепископ Кентерберийский.

– Но он предан анафеме!

На это заявление лорд ответил издевательским смехом.

– Два года назад ваши чертовы священники отлучили двух коров, гусеницу, жабу и всех в Уорике! – воскликнул он. – Вы используете отлучение, как мать березовую розгу для воспитания ребенка. Вы его не получите – он мой, он англичанин.

– К тому же, – тихо промолвил сир Реджинальд Кобхэм по-английски, – теперь нам нужен каждый английский лучник, которого мы сможем найти.

– Так что привело вас сюда… – спросил Уорик кардинала и после намеренно оскорбительной паузы добавил: – ваше высокопреосвященство?

Лицо священнослужителя перекосилось от злобы из-за того, что его лишили вожделенной мести, но прелат взял себя в руки.