Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Мерно и чётко шёл эскадрон: час — шагом, четверть часа — рысью, через каждые четыре часа движения — привал. Построение — колонна «справа по три». Всегда видела Надежда справа от себя Семашко, слева — Вышемирского, впереди на расстоянии полукорпуса лошади — спины трёх солдат передней шеренги их отделения, точно перечёркнутые белыми перевязями и с чёрными лядунками на правом боку. Там ехал Шварц и без конца рассказывал еврейские анекдоты, скрашивая товарищам их путешествие. Если подняться на стременах, то можно увидеть узкую спину поручика Бошняка справа от колонны, а иногда и самого ротмистра Казимирского с трубачами, которые при прохождении населённых пунктов начинали играть лучшую мелодию из своего репертуара — «генерал-марш».

Покачиваясь в седле в такт шагам Алкида, Надежда изредка поправляла темляк пики, сильно оттягивающей правое плечо, и размышляла о том, где солдатская жизнь веселее: в походе, в лагере или на обывательских квартирах. Выходило, что в походе веселее. Батовский не донимает своими придирками, потому что едет в голове взвода, занят собой и своей лошадью. Реже выпадает быть в карауле. Картины по сторонам дороги меняются: то лес, то поле, то река с переправой, то сонный городок, где дети бегут за эскадроном, а девушки машут платочками бравым кавалеристам.

Что ни говори, поход есть украшение рутинной военной жизни в мирное время. А война — особенно летом и не очень длинная — просто подарок для того, кто храбр, любит службу и жаждет отличий, впрочем, для тех, кто не храбр и службу не любит, — тоже. Запросто можно убежать из полка, пользуясь неразберихой на поле боя и вокруг него.

В первый раз ещё видела я сражение

и была в нём. Как много пустого наговорили

мне о первом сражении, о страхе,

робости и, наконец, отчаянном мужестве!

Какой вздор! Полк наш несколько раз ходил

в атаку, но не вместе, а поэскадронно.

Меня бранили за то, что я с каждым

эскадроном ходила в атаку; но это, право,

было не от излишней храбрости, а просто

от незнания; я думала, так надобно...

Если Надежда чего и боялась, то это генеральского смотра. Когда эскадрон Казимирского прибыл в деревню Гольбрехдорф, где с марта 1807 года квартировали четыре других эскадрона Польского конного полка, солдатам дали день, чтобы привести в порядок после похода мундиры, снаряжение и вооружение, своих лошадей. Смотреть эскадрон должен был шеф полка генерал-майор Каховский.

Надежда извела весь запас толчёного кирпича на саблю, наконечник пики, шпоры, металлическую белую бляху на крышке лядунки. Всё это теперь сияло. Зато руки у неё стали красными от кирпичной пыли. Она с трудом отмыла их тёплой водой, мылом и туалетной щёточкой. А может быть, и не надо было их мыть, пусть бы оставались такими, как у других солдат...

Смотр прошёл без сучка без задоринки. Она не хуже остальных выполнила все задания: прыжки на лошади через барьер, рубка лозы, приёмы с пикой, строевая подготовка, заряжание пистолетов и стрельба. Тут же, на плацу, ротмистр Казимирский представил генералу всех «товарищей», а о Вышемирском и Соколове доложил особо. Каховский подошёл к ним. С Вышемирским он поговорил по-польски, а у Надежды спросил, из какой она губернии.

— Из Пермской, ваше превосходительство! — ответила она, смирив биение сердца.

— Знавал я одного майора Соколова в Сумском гусарском полку. Он вам не родственник?

— Никак нет, ваше превосходительство!

— Жаль. Храбрый был офицер. Но думаю, вы и сами себя отличите в бою...

— Так точно, ваше превосходительство!

Генерал улыбнулся такой уверенности молодого солдата, сказал, что берёт обоих дворян в свой лейб-эскадрон, в его четвёртый взвод, и потому нужно им с лошадьми и всем имуществом явиться к командиру этого эскадрона штабс-ротмистру Галиофу 1-му... [18] В книге Дуровой эта фамилия называется по-разному: в одном случае — Галер, в другом — Галеф. По полковым документам командиром лейб-эскадрона значится Карл Галиоф. Так как вместе с ним в полку корнетом служил его младший брат Людвиг, то Карла Галиофа именовали 1-м. — А. Б.

Гутштадт был небольшой немецкий городок на берегу реки Алле. С февраля 1807 года, после сражения под Прейсиш-Эйлау, здесь стоял французский корпус маршала Нея. Узнав из донесений казаков и лазутчиков, что основные силы армии Наполеона расположены далеко от этого места, император Александр I счёл необходимым начать летнюю кампанию 1807 года с атаки на Гутштадт и отдал приказ главнокомандующему русских войск генералу от кавалерии графу Беннигсену.

Польский конный полк был назначен в авангардный отряд генерал-лейтенанта князя Багратиона, стоявший у деревни Лаунау. Коннопольцы прибыли туда днём 23 мая, ночевали в палатках за деревней, 24 мая, в пятом часу утра, заседлали и выступили на место, отведённое им согласно диспозиции будущего сражения. Но пришли они рано, пехота запаздывала, и им пришлось сойти с дороги в поле, пропуская батальоны и полки в тёмно-зелёных, почти чёрных мундирах.

Теперь Надежда могла наблюдать, как шли пехотные колонны, как, стуча колёсами, выезжала со своими пушками и зарядными ящиками артиллерия. Войска выходили на поле и постепенно заполняли его, строя батальонные фронты, распуская над ними разноцветные знамёна. Гремели десятки пехотных барабанов. Это были ритмичные удары, похожие на раскаты грома. Они то убыстрялись, то замедлялись, и Надежде уже хотелось подчиниться этим величественным звукам и помчаться туда, куда они звали.

Предвкушение какого-то необычного события: страшного, тревожного и всё-таки радостного — захватило её. Она повернулась к Вышемирскому.

— Тебе нравится? — Надежда концом повода, сплетённым в твёрдую косичку, указала на поле, где пехота уже стояла чёрной стеной и сверкала рядами штыков.

— Боже правый! — судорожно вздохнул её товарищ и перекрестился. — Когда же ЭТО начнётся?..

— Скоро! Мы поскачем туда. Да?

— Нет, надо ждать приказа...

— Подумаешь, приказ! — Надежда отвернулась от Вышемирского.

Он вовсе не разделял её чувств, был бледен и встревожен предстоящим боем.

Первый артиллерийский выстрел раздался со стороны французов. Русские ответили, и сильная канонада открылась по всему фронту. Но честь первой рукопашной схватки с неприятелем досталась доблестной русской пехоте. Затрещали ружейные залпы, потом они стихли, ревела лишь артиллерия, и наконец раздалось дружное «Ура!». Гренадеры и мушкетёры ударили в штыки.

Ординарец Багратиона прискакал к Каховскому с приказом поддержать пехоту. Генерал обрадовался. Давно было пора коннопольцам вступить в дело, пойти на пир кровавый ради чести и славы. Люди у него заждались, лошади застоялись.