Зинаида Чиркова - Украденный трон

Этот маленький принц из всего мог извлекать выгоду — из своей любезности, из своей службы, из своего многочисленного родства. И хотя не обладал никакими талантами, карьера его должна состояться.

Софи бойко трещала на французском, любила танцы и веселье и была предельно любезна с дядей. Десять лет разницы между ними почти не чувствовались, казалось, они ровесники, так он умел её развлечь, заговорить.

С утра до вечера он почти не оставлял будущую императрицу Екатерину, почти не выходил из её комнаты, проникая в тайны её мелких и больших забот.

Однажды вся семья собралась к родственникам в гости в Брауншвейг. И вот тут-то и состоялся разговор, который внезапно отрезвил Софи, заставил её серьёзно задуматься над собственным будущим.

— Жаль, — тихо и грустно говорил дядя, — я так буду стеснён в Брауншвейге. Мне уже не придётся свободно говорить и видеться с вами, как здесь, как я привык.

— Почему? — искренне удивилась Софи. — Вы же мой дядя...

Он бросил на неё взгляд. Эти невинные глаза смотрели с неподдельным недоумением и искренностью.

— Это дало бы повод к сплетням.

Софи всё ещё не понимала ничего.

— Всё дело в том, что я вас слишком люблю...

— Ну и что, — недоумевала Софи, — и я вас тоже очень люблю.

— Вы ещё ребёнок, с вами нельзя говорить серьёзно.

— Я вас очень люблю, — запротестовала Софи, — и мне больно, что я вас так огорчаю.

— Но хватит ли вашей любви, — прищурил принц свои голубые глаза, — чтобы утешить меня так, как я этого хочу, по-моему?

— Конечно, я сделаю всё, чтобы вы не огорчались, — принялась уверять его Софи.

— Хорошо, — он принял решение, — обещайте же, что выйдете за меня замуж...

Софи с изумлением взглянула на него.

— Вы шутите? — наконец проговорила она. — Вы — мой дядя, я вас люблю, но как родственника, а не как...

— Не как мужчину? — дополнил он.

— Ну, я не так сказала, — смешалась она, — но, наконец, отец и мать не захотят, ведь вы же мой дядя...

Она лихорадочно искала предлога, чтобы отказать ему. Она и не предполагала, что тут нечто большее, чем родственная привязанность...

— Всё зависит от вас, — загнал он её в ловушку, — ваша мать не против...

Софи всё ещё не могла опомниться от удивления. Потом у неё появилось и чувство брезгливости — как, этот вот...

— Так что же, — настойчиво заговорил он, — всё зависит только от вас. Я вижу, вы не хотите?

Он был очень огорчён, едва не плакал. Никогда не видела Софи таким своего любезного, весёлого дядю.

— Конечно, если будут они согласны, — вяло ответила она, — то и я...

Улыбка озарила его серое лицо, засияли счастьем большие голубые глаза. Он целовал её руки, робким поцелуем прижался к её губам. А ей вдруг сделалось противно. Что это он себе позволяет, этот тщедушный, неказистый, с почти прозрачными ручками и такими огромными ступнями ног?

Когда за ним закрылась дверь, она возненавидела его.

И тут подумала о матери. Значит, за её спиной они давно сговорились. А может быть, мать сама подстроила всё это и выпихивает её замуж. Что ж, придётся выдержать бой, пусть даже эти бесконечные пощёчины, это бешенство, эта грубая ругань...

На помощь ей пришёл случай. Тогда, в тринадцать лет, она поняла, как нужно пользоваться случаем, потому что Бог его посылает, а уж от человека зависит, как им воспользоваться.

За обедом отец передал матери несколько писем. Она тут же вскрыла их, и у неё вырвалось несколько удивлённых замечаний.

Софи бросила беглый взгляд на конверты, уловила удивление и равнодушное пожатие плеч ей матери, связала это с теми днями, когда писался и отправлялся портрет её, Софи, в далёкую заснеженную Россию.

Софи всё поняла, сложить два и два она всегда умела.

— Что это за письма? — наивно спросила она у матери.

Та холодно взглянула на неё и ничего не ответила.

После обеда Софи тихонько скользнула в кабинет матери. Прочесть письма было сущим пустяком.

Вечером, сидя за вышиванием в пустой гостиной, Софи снова принялась выспрашивать мать:

— Какие новости, у вас так много писем?!

— Пустое, — резко ответила мать.

Она внимательно вгляделась в дочку — нет, при такой внешности нечего и надеяться пристроить её быстро. Хорошо, подвернулся её собственный брат...

— В доме все так взволнованны, — бросила Софи, склонившись над вышиванием.

— Вот как? — насторожилась мать.

Привычка к шпионству даже в собственном доме делала её осторожной и наблюдательной.

— И что же говорят в доме? — принялась она выспрашивать дочь.

— Разное, — уклонилась Софи. — Ну а что касается меня, то я знаю их содержание.

— Ты их читала? — резко бросила мать.

— Что вы, я узнала об этом через гаданье...

Мать подозрительно посмотрела на дочь. Она не поверила её словам, хотя в доме действительно появился человек, который при помощи дат рождения, цифр и точек брался предсказывать будущее.

— Ну если ты такая учёная, — презрительно бросила мать, — то тебе, сударыня, придётся отгадать содержание этого письма на двенадцати страницах.

Девчонка пронырлива, хотя и любит представляться наивной и невинной. Ах, если бы она была хоть чуточку изящнее...

— Я верю искусству этого человека. — Опустив глаза, Софи выскользнула за дверь.

Она не замедлила появиться и подала матери сложенный листок бумаги.

«Предвещаю по сему, — прочитала мать, — что Пётр III будет Вашим супругом».

Принцесса Анхальт-Цербстская задумчиво посмотрела на дочь. Она прекрасно понимала, что всё это гадание просто чушь, видно, девчонка каким-то образом узнала содержание писем. А там действительно приглашали в Россию, правда инкогнито, неофициально, приглашала не сама императрица, а люди, стоящие близко к трону и в то же время связанные с прусским королём. А уж ему-то принцесса служила верно и знала, как ему было бы выгодно иметь своего человека на российском троне.

Она сделала жест, удаляющий дочь из комнаты. Она должна была подумать...

— Если вам делают такие предложения из России, — невинно подняла глаза Софи, — грех отказываться... Ведь это составило бы моё счастье.

— О каком ещё счастье ты мечтаешь? — вспыхнула мать, уже готовая дать дочери очередную пощёчину. — Ты же согласилась на брак с Георгом. Скоро свадьба. Что скажет он, когда узнает, что ты мечтаешь о другом?

Софи присела в низком реверансе:

— Он может только желать моего счастья и благополучия...

Она вышла, искоса взглянув на мать. И взволнованно пробежала в свою комнату. Теперь решалась её судьба.

— Выкинь всё это из головы, — резко крикнула ей вдогонку мать.

Но Софи не выкинула. Она улучила минутку и перекинулась парой фраз с отцом. Недалёкий и туповатый солдафон, отец, однако, очень любил дочь, и ей не стоило большого труда убедить его...