Алексей Шишов - Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

— Значит, есть за что...

Николай Николаевич после изгнания неприятеля из Орхания имел беседу с императором Александром II. Тот сразу заговорил о главном, что его беспокоило после «третьей Плевны»:

— Николай, война у нас словно встала. Мы сидим под Плевной вместе с князем Карлом, цесаревич — под Рущуком. Один брат Михаил на Кавказе в движении вперёд, в горы.

— Я его сегодня, ваше величество, поздравил с новой победой. Молодецкое дело было у кавказцев.

— Да, действительно молодецкое. Я сегодня тоже поздравил генерала Тер-Гукасова с орденской наградой. Но меня сейчас больше заботит Плевна.

— Плевна падёт, ваше величество. И думаю, довольно скоро. Только надо...

— Что надо?

— Надо выждать, когда у Осман-паши истощатся армейские запасы.

— И что тогда будет? Белые флаги на плевенских фортах?

— Не думаю, что всё будет так, ваше величество.

— Вот и Милютин-реформатор так считает. Значит, турки пойдут на прорыв?

— Думаю, что да. Это будет их последний шанс вырваться из осадного кольца. И оправдание Осман-паши перед султаном после войны.

— Если гарнизон Плевны пойдёт на прорыв, что противопоставим этому мы?

— Мы с Тотлебеном усиливаем в инженерном отношении наши позиции. Они теперь укреплены не хуже, чем плевенские.

— Куда будет прорываться, на твой взгляд, Осман-паша? На Запад? К Видину?

— Думаю, ваше величество, туда. Через реку Вид с её мостом. Ведь турки его до сих пор даже и не помышляют разрушать.

— А чем мы их встретим там, за Видом?

— Гренадерскими полками. Но надо ждать того дня. Он уже недалёк, это мнение моего штаба.

Главнокомандующему не раз докладывали о том, что среди пленных то там, то здесь выявляются иностранцы, чаще всего англичане, служившие в армии султана на высших офицерских должностях. Так было и в деле у Горного Дубняка, где в плен попали несколько подданных английской короны и один француз. Когда к Николаю Николаевичу обратились с вопросом, что делать с иностранцами на турецкой военной службе, он распорядился так:

— Полковника-англичанина и француза-волонтёра содержать на общих основаниях с другими военнопленными. Каких-то особых условий для них быть не может.

— А как поступить с врачами из Британии, ваше высочество? Они ведь люди не военные.

— Оставьте их с ранеными турками. Медикаментов не изымать. Пускай до конца исполняют долг человеческого милосердия, если уж оказались на войне. И пригласите обоих сегодня ко мне сегодня к завтраку...

Горный Дубняк находился от осаждённой Плевны далеко. Каково же было удивление великого князя, когда при опросе пленных турецких офицеров один сказал, что он из Плевенского гарнизона.

— Вы бежали из крепости или были посланы в Горный Дубняк своим начальником?

— Бежал.

— Причина бегства?

— Голодно в Плевне. Постоянно бомбы рвутся. Стало страшно за себя, потому и сбежал.

— Бежали одни?

— Нет, с несколькими своими солдатами, когда мы стояли в сторожевой цепи.

— Почему другие не бегут?

— Осман-паша жестоко наказывает пойманных беглецов.

— Почему крепостная артиллерия перестала вести ответный огонь?

— Это запрет Осман-паши. В снарядах большая нужда, поэтому батарейным командирам запрещено под страхом смерти стрелять без разрешения паши.

— Почему гарнизон не ходит на вылазки?

— Это тоже запретил Осман-паша. В вылазках гарнизон потерял много людей.

— А не думает ли Осман-паша сдаваться?

— Он о сдаче и слова слышать не хочет. Говорит, умрём с голода, но перед русскими оружия не сложим. Я, говорит, слово султану дал.

После разгрома в Горном Дубняке турецкие войска без боя оставили Дольний Дубняк, отступив ещё дальше от Плевны. Великий князь посетил оставленные неприятелем укрепления и остался крайне недоволен организацией сторожевого охранения. Особое возмущение его вызвала цепь сторожевых постов Киевского гусарского полка, которая оказалась не впереди, а сзади цепей боевого охранения лейб-гвардии Литовского полка на Софийском шоссе. Гусарский полковой командир предстал перед разгневанным главнокомандующим.

— Почему вы не выдвинули вперёд пехоты свою цепь сторожевых постов?

— Ваше высочество, я не получал такого приказания.

— А если по шоссе подойдёт османская конница и опрокинет цепь литовцев, кто будет виноват?

— Не могу знать, ваше высочество.

— Если я ещё раз замечу, что вы в подобных случаях ждёте приказания, то выгоню вас из армии, несмотря на флигель-адъютантские вензеля...

Неудовольствие главнокомандующего было всем понятно. Дозорные-пехотинцы могли увидеть вражескую конницу только тогда, когда та могла вылететь из-за ближайшего поворота дороги, которая вела от Плевны к Софии. В том случае пехотинцы были обречены на гибель. Конные же дозорные, выдвинутые вперёд, должны были заметить приближавшего врага издали и вовремя предупредить об опасности пехоту. Тогда последней не составило бы большого труда отразить конную атаку неприятеля...

Победа русской гвардии под Горным Дубняком окончательно лишила армию Осман-паши, осаждённую в Плевенской крепости, надежд на помощь извне — деблокаду со стороны подходивших войск Шевкет-паши. Доклад об этом главнокомандующему дежурным офицером по штабу выглядел так:

— Ваше высочество, ночью нашими дозорами задержан крымский татарин, который пытался пробраться в Плевну со стороны Дольнего Дубняка. При нём было личное письмо Шевкет-паши к Осман-паше.

— Письмо прочитали?

— Да. Оно небольшое, всего несколько строк.

— Что пишет Шевкет-паша?

— Он извещает Осман-пашу, что не может идти к нему на подкрепление и собирается отступить.

— Значит, уходит назад, в софийскую сторону.

— Точно так, ваше высочество.

— А самого задержанного допросили?

— Не успели. Крымчак бежал.

— Как бежал?

— Все шесть человек конвойных, бывших при нём ночью, заснули. Вот он и воспользовался удобным случаем.

— Конвойных наказать в дисциплинарном порядке. А куда бежал татарин?

— В Плевну, ваше высочество.

— Тогда наших сонь дисциплинарно наказывать не надо. Ограничиться командирским внушением.

— Будет исполнено, ваше высочество.

— Очень хорошо, что крымчак ушёл в крепость. Осман-паша получит самые правдивые сведения о Шевкет-паше, которого он так долго ждал, сидя в Плевне...

Победа у Горного Дубняка открывала русским войскам прямой путь через горы к Софии. Николай Николаевич-Старший этот вариант обсудил с Гурко, с которым находил полное взаимопонимание по всем важнейшим вопросам, связанным с действиями русской армии на удалении от осаждённой Плевны. Среди прочего великого князя интересовал дух, настроения солдатской массы: