Нина Молева - Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

Ей бы хоть в Красное село из Преображенского выбраться. Нравится там — на Литву похоже. Дома весёлые. С крыльцами затейливыми. Ворота везде отбором стоят — народ друг к другу в гости ездит. Прислуга да челядь целыми днями туда-сюда снуют. Разносчики со всяким товаром мелькают...

— По воскресеньям и вовсе гулянье целое — из Москвы приезжают семьями. Пруд огромный — что твоё озеро. Деревья кругом раскидистые. Шалаши с товарами раскинуты. Музыканты бродячие. Потешники. На праздники балаганы просторные.

У государыни царевны свой двор. У господина Меншикова тоже. Говорят, государь Пётр Алексеевич эти места смолоду жаловал. Под парусом на лодках хаживал. Так то детская потеха. Теперь не то.

— Никак посмурнела, Катеринушка? Обидел кто?

— О, нет, фрейлен Барбара, вовсе нет. Просто подумалось, как там наш государь, как господин Меншиков. Война ведь там.

— Верно, что война, да дело это такое мужское. Что себя крушитъ без толку. Будет минутка свободная, может, весточку о себе подадут. Ты-то писала ли государю?

— Как можно, фрейлен Барбара! Кто я такая, чтобы обращаться к самому государю. Я так признательна государыне царевне, что разрешает дописать несколько слов в своих письмах государю. Её высочество так снисходительна.

— А всё равно, Катеринушка, напоминать о себе надобно. Знаешь, как оно в походной-то жизни — мало ли что подвернётся, какие обстоятельства случатся. Пусть вспоминает — это тебе на пользу.

— Вы, конечно, правы, фрейлен Барбара, только я не могу преодолеть робость. Да и кому я могу передать письмо, кроме её высочества?

— Да мы сегодня с Дарьюшкой грамотку Александру Даниловичу будем сочинять. Вот носки да галстухи ему у торговцев в Лефортовой слободе самые добрые сыскали — тоже пошлём. Не хочешь ли и своё письмецо присочинить?

— С превеликим удовольствием, фрейлен Барбара. Я так вам признательна. Вы так заботитесь обо мне. Я этого ничем не заслужила.

— Заслужила, заслужила, нравом своим добрым заслужила, Катеринушка. Послушай, а чтой-то круги у тебя под глазами залегли? Не тяжёлая ты часом?

— Мне стыдно признаться...

— Какой стыд. Радость эта. Глядишь, к возвращению государя сынка ему здоровенького подаришь.

— Зачем он ему, фрейлен Барбара? Если бы даже родился сын...

— Опять твердить примешься, что бастард. А я тебе, Катеринушка, так скажу, никто судьбы своей не знает. Наследник наследником, а ведь не любит его государь. Не сложилось у него с царевичем, как есть не сложилось.

— Но почему? Царевич никогда государю не перечит. Разве не так? Всегда всё делает, как прикажет отец.

— Э, Катеринушка, не о том говоришь. Одно дело делать. Другое — что на сердце иметь. Уж как хотелось государю его на свой лад переделать, ан не вышло.

— Но царевич ещё так молод.

— Молод! Для царственных особ возрасту иной счёт, чем нам, грешным. Вон батюшка нашего государя, царь Алексей Михайлович, шестнадцати лет на царствование вступил. А его родитель Михаил Фёдорович того раньше. А для нашего государя у времени и вовсе приспешённый счёт. В прошлом году война со шведом в самом разгаре, а наследник царевич, всё за книжками с учителями сидит, наук самых что ни на есть простых — государь Александру Даниловичу жаловался — одолеть не может. Да ведь что зубрит! Четыре части цифири, склонения и падежи, географию читает да историю.

— О, я ничего не знаю из этих наук. Ну, может быть, цифирь, ещё читать и писать, но это по-немецки. Русскому я никогда не научусь — он такой трудный! Но география, история! Принц должен быть очень учёный, если ему и этого мало.

— Вот и говори с тобой потом! Тебе-то зачем все эти науки знать, а ему государством управлять — тут уж спроста ничего не сделаешь.

— Но фрейлен Барбара, государь недоволен занятиями принца, а сам ищет ему невесту. Значит, хочет его женить, не правда ли?

— И государь с тобой об этом не толковал?

— Никогда! О, никогда! Это же семейные царские дела — какое я могу иметь к ним отношение.

— Вот как! Это ещё два года назад барон Гюйсен сыскал царевичу подходящую невесту. Государю понравилась. Значит, так тому и быть.

— Я слышала, это очень знатная принцесса.

— Ещё бы — Шарлотта Вольфенбютельская. Дочь герцога Людвига — сразу и не выговоришь — Брауншвейг-Вольфенбютельского.

— И скоро должна быть их свадьба?

— Как тут сказать? Вот государь отправляет царевича в Дрезден языкам подучиться, в военных и политических делах поднатореть. А там, поди, и до свидания с невестой дело дойдёт. Может, и до обручения.

— Какая же разница, кого мне Господь приведёт родить в канун Нового года?

— На своём стоишь, Фёдор Юрьевич.

— Стою и стоять буду, государь. Не может быть держава без объявленного наследника. А уж коли наследник объявлен, то не враждовать с ним следует — учить да заботиться.

— Мне с Алёшкой враждовать? Ты часом умом не тронулся, Князь-Кесарь? Не много ли юнцу чести?

— Твоя же кровь, государь. Твой первенец. Недоволен ты им — твоё родительское право. Но и то в расчёт возьми, много ли ты о нём заботился. Отрешил от себя Евдокию Фёдоровну — снова твоё дело. Только к чему царевичу за мать всю жизнь платиться?

— Толку от него, сам видишь, нет и не будет, помяни моё слово.

— А как бы тому толку быть? Прости меня на правдивом слове, не досмотрела за ним царевна Наталья Алексеевна. Да и то сказать, не её это девичье дело.

— Хотел же я его сразу после Великого посольства в Дрезден учиться отослать, может, дело бы и было.

— Так чего ж не отослал? От одного, что генерал Карлович долго жить приказал, а ты его царевичу в наставники выбрал? Неужели другого бы не сыскалось, была б только на то твоя государева воля. Гюйсену поверил! Да такого льстеца и пройдохи свет не видывал. Тебе-то он угождать умел, а царевичу от него какой толк?

— Как-никак невесту Алёшке сыскал.

— Невесту! Да нешто таких принцесс в Европе искать надобно. Навалом их в каждом герцогстве. Не иначе взятку с герцога-родителя получил.

— Да уймись ты, Фёдор Юрьевич. Партия, как ни посмотри, отличная.

— Это для наследника российской державы да ещё после победы нашей под Полтавой? Окстись, Пётр Алексеевич! Одно дело годом раньше, другое — нынче.

— В самый раз Алёшке.

— В самый раз! Эко слово какое сказал. Нешто не исправился царевич за последние-то годы? Нешто ты сам не был им доволен, когда он тебе прошлым годом статьи об укреплении московской фортеции представил? Ведь обо всём для обороны московской позаботился: и как гарнизон исправить, и как несколько пехотных полков составить, и как сыскать да обучать начать недорослей. Неправда, что ли?

— Ну, это-то...