Мишель Зевако - Борджиа

И только тогда Рагастен увидел таинственных пассажиров, ехавших на Капреру. Но времени рассмотреть их не было, потому что едва они оказались в шлюпке, как два матроса со «Стеллы» мощными ударами весел погнали легкое суденышко к берегу.

– Видите, – сказал Джузеппо Рагастену, – дело не потребует много времени. Через полчаса шлюпка вернется, и мы сможем взять курс на Сардинию.

– А где же замок? – спросил Рагастен.

– О! Он остался в добром лье справа по борту.

Рагастен больше не стал задавать вопросов. Он стал дожидаться возвращения шлюпки. Через полчаса, как и говорил Джузеппо, послышался плеск весел. Джузеппо удовлетворенно вздохнул. Ибо никогда не бывает полной уверенности у того, кто находится в водах Капреры.

– Ну, теперь мы можем идти, – сказал владелец тартаны. – В какой пункт сардинского побережья прикажете вас доставить?

– Я больше не хочу на Сардинию! – ответил Рагастен.

– Ба!.. А куда же вы хотите?

– Высадите меня здесь, на Капрере.

Хозяин «Стеллы» был, весьма возможно, очень удивлен такой внезапной переменой, но внешне этого не показал.

– Как пожелаете, – только и сказал он. – Вот шлюпка, вам стоит только спуститься в нее.

– Да, но перед тем как расстаться, я хотел бы сказать вам пару слов, но так, чтобы нас никто не слышал.

– Ступайте за мной, – столь же спокойно сказал Джузеппо.

Через несколько секунд Джузеппо и Рагастен оказались в маленькой каюте хозяина.

– Хотите разом получить небольшое состояние?

– Зачем спрашивать?.. Что надо делать?

– Я высажусь на Капрере и пробуду там несколько дней: может, два, а может, и десять… Точно не знаю. Но для возвращения мне необходимо судно… Согласны ли вы крейсировать в виду Капреры до тех пор, пока я не подам вам знак? Тогда вы пошлете за мной шлюпку.

– Да, – сказал Джузеппо. – Это вам обойдется по десять дукатов за день.

– Десять дукатов. Договорились! Дополнительно я заплачу пятьдесят дукатов в тот день, когда высажусь на итальянский берег.

– Я – ваш человек! – обрадовался хозяин. – Слушайте: когда вам понадобится шлюпка, то днем вы должны выстрелить из аркебузы с вершины той скалы, где вы высадитесь на берег, а ночью разожжете три костра на той же скале…

Закончив переговоры с хозяином «Стеллы», Рагастен вышел на палубу.

– А ваши лошади? – спросил Джузеппо.

– Они останутся на борту; на острове нам они не нужны.

Потом Рагастен вместе со Спадакаппой заняли места в шлюпке и через двадцать минут ступили на узкую полоску песка на берегу Капреры. Рагастен сразу же взобрался на береговой обрыв. Там, наверху, он увидел дорогу, идущую вдоль берега моря, и быстро пошел по ней. Спадакаппа поспешал за шевалье. Вскоре они добрались до небольшой деревушки, по всей видимости, заселенной рыбаками. Она состояла из двенадцати хижин.

Рагастен отыскал ту из них, о которой говорил Джакомо. Подходя к ней, он заметил, что внутри еще горит свет, тогда как вся деревушка погружена в темноту. Он постучал в дверь.

Навстречу вышел человек с лампой в руках.

– Что надо? – грубо спросил он.

– Мы от Джакомо, – ответил Рагастен.

– Входите, – сказал мужчина. – Вы встретите здесь еще кое-кого, прибывшего сюда, как и вы.

Рагастен плохо понял смысл ответа или вообще не понял его. Он вошел, Спадакаппа – за ним. Они оказались в довольно тесной комнатке. Возле очага, который, по правде сказать, не горел, сидела женщина, вытянув руки к остывшей золе. Спадакаппа схватил Рагастена за руку и кивком указал на эту женщину:

– Эта старуха была на борту «Стеллы», – прошептал он.

– Мага! – вскрикнул Рагастен.

Александр Борджиа вел в замке своей дочери жизнь пленника. У старика, который до той поры выказывал прямо-таки невероятную моральную энергию, внезапно обнаружилась подавленность и ослабление умственных способностей. Каждый вечер, перед тем как заснуть, он тщательно запирался. Редко случалось, что он спал две ночи подряд в одной и той же комнате

Однако мало-помалу папа успокаивался. Впрочем, Лукреция старалась внушить ему, что в ее хорошо охраняемом замке понтифику ничто не грозит. Через несколько дней старик настолько осмелел, что спускался в одиночку и вечером, и ночью, в сад, который ему сразу понравился, потому что напоминал сады Тиволи. Папа любил, как и в Тиволи, одинокие прогулки.

И вот однажды вечером папа спустился в сад, где любил предаваться размышлениям. Он медленно ходил по аллеям, нежно прикасался пальцами к цветам, тянувшим свои головки к свежести. Настала ночь.

Александр Борджиа сел на скамью возле густых кустов и полной грудью вдыхал ночной бриз. Приносивший с собой ароматы мирта и мастиковых деревьев, смешанные с запахом морских водорослей. Он чувствовал, как отдохновение заполняет его душу.

Внезапно он замер на своей скамье, холодный пот прошиб старика…

От дальнего конца аллеи медленно приближался белый призрак… Это была женщина… Ее длинное одеяние бесшумно влачилось по гравию… Белый шар наполовину закрывал лоб, но низ лица, нежного и печального, был хорошо виден в свете луны.

– Онората! – прошептал старик.

У него не было сил пошевелиться. Он буквально окаменел. А призрак медленно и молчаливо приближался.

Папа хотел закричать, но звук замер у него в горле.

Призрак приблизился еще. Он прошел перед понтификом совсем рядом. Белое одеяние слегка коснулось старика. Широко раскрытыми глазами он наблюдал за призраком… Женщина медленно удалялась и наконец исчезла… Тогда папа громко закричал и, упав на скамью, потерял сознание…

Когда он очнулся, вокруг него уже суетились слуги и дочь.

– Что с вами, отец? – забеспокоилась Лукреция.

Но он не хотел ничего говорить. Он попытался подняться в свои покои; двое слуг поддерживали папу. И только оставшись наедине с Лукрецией, папа решился заговорить:

– Это конец, дочка, – еле выдавил из себя понтифик.

– Ради бога, отец, что с вами случилось?.. Не падайте духом!

– Это конец!.. Нет больше духа!.. Ничего нет!.. Конец, говорю тебе!.. Крыло смерти коснулось меня этим вечером!…

Белое привидение, прикосновения одежды которого почувствовал старый Борджиа, затерялось в дальних аллеях парка, в то время как Лукреция поспешно приказала отправить отца в его апартаменты. Он добрался до дверей правого крыла дворца, поднялся на этаж и вошел в обширную пустую комнату.

Каждый, кто знал графиню Онорату, отравленную папой, поверил бы, что она ожила в образе молодой женщины.

И в самом деле, этот призрак, а точнее – эта женщина, была дочерью графини. Это была Беатриче, Примавера… С тех пор как ее заключили в замке Капреры, она жила отрезанной ото всего остального мира.