Николай Раевский - Последняя любовь поэта

—Да, ты прекрасный актер. И знаешь, я завидую твоему голосу. Если бы мне такой...

— Твой голос, Феокрит, будет звучать вечно, а мой умрёт вместе со мной. Если доживу до старости, захиреет ещё раньше.

— Гиперид, о вечности лучше не говорить. Песен на скалах не высекают, да и скалы понемногу рассыпаются в песок.

— Но не твоя слава!

— Мне часто о ней твердят, только я, знаешь, не легковерен. Сегодня считают лучшим песнопевцем, завтра забудут. И не хочу я цепляться за славу, как репейник за козий хвост. Пойдём теперь закусим — Миртилла зовёт.

Разные есть актёры. Есть бродячие полунищие лицедеи, которые на рынках и площадях ломаются перед толпой в озорных флияках вместе с полуголыми и совсем голыми порне, изображающими обитательниц Олимпа. Живется им тяжело, и в почтенные дома их не зовут. Есть и такие, которых зовут и ублажают не только богатые и знатные, но и сами цари. Порой умело сказанные слова решают судьбу полисов и целых царств, а мастера бога Диониса говорить умеют. Бывает, что они ведут переговоры о важных государственных делах, сватают невест для тиранов, убеждают граждан в необходимости войны или мира. Мало ли что поручают правители много видевшим и много знающим людям, которых в чужих странах принято считать неприкосновенными.

Гиперид не был ни площадным лицедеем, ни государственным человеком. С царями он не знался, переговоров ни с кем не вел, но талант у него был немалый, а голос на редкость приятный, гибкий и сильный. Зрители его любили. Товарищи по синодам хотя и не любили, но дорожили им, как магнитом, который притягивал в театр многих и многих зрителей.

Сам Гиперид любил свое дело, любил Софокла и Эврипида, любил успех и славу, любил женщин, но больше всего любил самого себя. Жениться не хотел, хотя во время поездок случалось, что даже знатные и богатые отцы прочили своих дочерей за человека, так хорошо представлявшего богов, царей и героев. О жене пришлось бы заботиться и на неё тратиться, а Гиперид предпочитал, чтобы женщины расходовались, на него. Любил бывать у богатых гетер, легко влюблявшихся в высокого и статного мужчину, обладавшего превосходным голосом. Много зрительниц втайне мечтали о близости с Гиперидом, многим он снился по ночам, но все почти обитательницы гинекеев могли только любоваться актером. Встречи с ним были преимуществом гетер. После представления, пока он мылся и переодевался в здании скены, у задних дверей собиралась зачастую целая толпа молодых и немолодых женщин в цветистых дорогих нарядах, Гиперид выходил в сопровождении раба. Скользил привычным внимательным взглядом по набеленным и нарумяненным лицам, небрежно отвечал на приветствия. Потом быстро вскакивал на наемного коня и сразу поднимал его в галоп. Вечером обыкновенно являлись рабыни с табличками от гетер. Оставалось расспросить и выбрать. Случалось, что прежде чем отправиться к хозяйке, Гиперид проводил время с молодой служанкой. В Эпидавре одна из них, совсем юная варварская девушка из страны бастарнов, так влюбилась в него, что из ревности пыталась отравить хозяйку. Гетера выздоровела, а рабыня, боясь кары, бросилась в море и утонула.

Иногда Гиперид и сам посылал раба к полюбившейся ему служительнице Афродиты. Он был избалован, самолюбив и не знал отказов.

Вернувшись от Феокрита, актер долго не ложился спать, Сидел у догорающего очага и размышлял. Ему было ясно, что Миртилла оставила ремесло гетеры. Было ясно и то, что поэт ее любит. Любит ли Феокрита Миртилла, Гиперид себя не спрашивал. Был уверен в том, что начнись у него с поэтом агон [88] Состязание. из-за женщины, победителем останется, конечно, он, Гиперид. Феокрит— почти старик и к тому же старик небогатый. Куда ему...

Песни Симихида [89] Феокрит иногда называл себя так по имени любимого отчима. , особенно пастушеские, актер на самом деле любил. Многие знал наизусть. Уважал песнопевца искренне. Уважение осталось и теперь, когда он увидел у Феокрита Миртиллу. Поэта чтил, а над стариком заранее подсмеивался. Решил, что подругу отобьет у него во что бы то ни стало.

Начались у Гиперида томительные дни и беспокойные ночи. Давно уже женолюбивый актер не переживал такой страсти. Мысль о коричнево-загорелой юной женщине с большими глазами не давала разучивать роли, лишала сна. Гиперид, точно юноша, метался в постели. Ещё ничего не добившись, уже ревновал Миртиллу. Она должна быть его... Должна быть и будет. Надо только обойтись с ней умеючи. Одну ошибку уже сделал— нельзя было торопиться. Она теперь обидчива. Ничего, забудет…

Через неделю актер решил, что пора снова побывать у Феокрита. Звал ведь его... Поэт действительно сказал ему при прощании, что рад бы был еще раз побеседовать с ним, прежде чем Гиперид уедет. Гость не очень понравился Феокриту. Слишком уж много было в нем театрального, хотя актер и старался держаться попроще — и для Миртиллы и, особенно, для ее знаменитого друга. Понимал, что при сочинителе пастушеских песен принимать позы знаменитых статуй не следует. Простота все же плохо удавалась Гипериду, с юности привыкшему изображать небожителей и царей. Феокрит посмеивался про себя, слушая переливы его голоса — то шепот, то почти крик. Но о театре Гиперид говорил умно и с увлечением. Занимательны были его рассказы о странствиях синода актеров, об иноземных царях, о местах, в которых поэту не пришлось побывать.

В городах Азии у эллинских женщин больше свободы, чем у афинских затворниц. На островах Архипелага еще больше, особенно на Косе. Поэт привык к тому, что всеми уважаемые женщины вместе с мужьями принимают там гостей-мужчин. Не угости жена мужнина друга, случайно пришедшего, когда хозяина нет дома, ей бы сильно досталось от мужа за неучтивость.

Феокрит тоже не прятал Миртиллу от мужчин. Верил и надеялся, что она ему не изменит. А если полюбит другого, тогда все равно ничто не поможет... Гиперида он не опасался, хотя слышал, что актер всегда добивается своего, если женщина ему понравится. На Миртиллу гость, казалось, обратил мало внимания. Беседовал с ней, пока не с кем было говорить, а потом не сказал ей больше ни слова. Похвалил, правда, за глаза, но было ясно, что хотелось угодить хозяину. К тому же Гиперид скоро уезжает. И поэт, пригласив актера, попросил его заранее предупредить, когда ждать гостя.

Раб принес табличку рано утром. Гиперид писал, что хотел бы прийти после полудня. День был солнечный и все еще довольно теплый. Феокрит решил принять гостя в саду. На той же самой полянке, где весной Миртилла однажды пировала с поэтом и Херсием, снова были приготовлены ложа из сухого тростника, покрытые мягкими овчинами, чтобы возлежащие не озябли. Осень чувствовалась во всем. Низкое солнце посылало косые лучи и, хотя шел первый послеполуденный час, тени деревьев были длинные и нечеткие. В сине-золотистом неподвижном воздухе медленно плавали блестящие паутинные нити. Бабочек уже не было. Одни поздние шмели изредка проносились гудящими коричневыми комочками над засохшей травой.