Анри Кок - Последние из Валуа

– А вот и Барбеко! – весело воскликнул он, когда бывший аргулет подъехал к ним.

– А, так это Барбеко! – промолвил Ла Кош.

– Да, господа, Барбеко, который пожелал первым иметь честь приветствовать своего командира и отважного друга своего командира, прославленного капитана Ла Коша.

Произнося эти слова, Барбеко снял свою каску без забрала, беспардонно выставив напоказ голову. Ее вид вырвал из, казалось бы, всякое повидавшего на своем веку Ла Коша крик изумления.

Ах! Этот господин Барбеко был мерзким Остатком , просто отвратительным! Мало того что он потерял в боях два уха, так он еще где-то лишился и носа!

Можете себе представить лицо без ушей и носа? Это было одновременно и страшно, и комично! Глядя на Барбеко, любой испытывал желание плакать и в то же время смеяться.

Ла Кош не сделал ни первого, ни второго, но вслед за Сент-Эгревом, дружески пожал протянутую Барбеко руку.

– Тысяча чертей! – пробормотал он себе под нос. – Если все Остатки вылеплены по этому образцу, то мы имеем дело с отрядом, любой член которого запросто может заменить врача перед беременной женщиной! Она родит при первом же на него взгляде!

Сент-Эгрев тем временем вполголоса переговаривался с Барбеко.

– Где наши дьяволята ?

– Там, где им и приказано быть, господин шевалье.

– Что нового в Париже?

– О, много чего! Есть чем заняться, если вы это имеете в виду. Именно поэтому, помимо удовольствия, которое я хотел испытать, увидев вас прежде других, я счел необходимым поспешить вам навстречу.

– Хорошо! У меня тоже там есть одно дельце.

– Вот как!

– О, сущий пустяк, однако же я нутром чувствую, что оно выгорит. Расскажу тебе о нем за ужином, Барбеко, так как мы поужинаем здесь.

– А, так мы поужинаем здесь?

– Да. Тебе это не по душе? Ты не голоден?

– О, господин шевалье, не голоден! Я голоден всегда, и вам это отлично известно.

– В добрый час! Наши дьяволята , надеюсь, там ни в чем не нуждаются?

Барбеко улыбнулся – и какой улыбкой!

– Если они в чем и нуждаются, то обязательно это найдут , вот и все! – сказал он.

– Верно. А ты, Ла Кош, ничего не имеешь против того, чтобы слегка перекусить в этом трактире?

– Что за вопрос, шевалье? Если он устраивает вас, то меня и подавно.

– Отведем же наших лошадей на станцию.

– А мою? – спросил Барбеко.

– И твою тоже. Пусть постоит где-нибудь в конюшне до нашего отъезда.

«Да, – подумал Ла Кош, посмотрев на лошадь Барбеко, – полагаю, бедное животное такой оказии только обрадуется – хоть раз в жизни наестся вволю».

Как только лошади оказались в конюшне, мужчины вошли в трактир «Добрая женщина», стоявший за прилавком хозяин которого вот уже несколько минут одним глазом наблюдал за ними, словно за перепавшей ему добычей.

И когда мы говорим, что содержатель «Доброй женщины» наблюдал за тремя путешественниками одним глазом , мы выражаемся буквально: имея всего один глаз, мэтр Дагоне и не мог следить за ними двумя.

Ла Кош, войдя в трактир под руку с Сент-Эгревом, даже отпустил по этому поводу небольшую шутку.

– Вот заведение, во всех отношениях достойное вашего заместителя, – сказал он. – Безголовая женщина на вывеске, одноглазый трактирщик…

Сент-Эгрев расхохотался.

– Да уж, – ответил он, – он отнюдь не красавец, не правда ли, этот бедный Барбеко?

– Отнюдь не красавец! Да большего уродства я никогда и не видел! Где, черт возьми, он потерял все то, что у него теперь отсутствует?

– Левое ухо – в Сен-Кантене, правое – в Теруанне, нос – в Гравлине.

– Не повезло! Особенно, должно быть, ему сейчас не хватает носа!

– Да уж… Но ты бы на его месте был еще более несчастным – как бы ты тогда сморкался?.. Эй, хозяин!

Мэтр Дагоне, с любопытством разглядывавший в сторонке заместителя командира Остатков дьявола , с его сетчатыми медными перчатками, кольчугой без рукавов, закрывавшей торс, каске без забрала и тяжелой шпаге – таково было одеяние аргулета, у господина Барбеко пребывавшее, в силу немалой выслуги лет, в весьма жалком состоянии, – так вот, мэтр Дагоне, вырванный из этого созерцания резким окриком Сент-Эгревом, бросился к шевалье, не забыв снять колпак.

– Что у вас есть покушать?

– Баранья ножка, монсеньор.

– Долго она готовится.

– Она уже готова, монсеньор.

– Это другое дело… А еще?

– Можно свернуть шею кролику. На сильном огне он прожарится за четверть часа.

– Зажарьте двух. И подайте с салатом и вашим лучшим вином. Где вы нам накроете?

– Если господа не чувствуют себя хорошо в главном зале…

– Нет, там мы хорошо себя не чувствуем.

– У меня есть небольшая комнатка на втором этаже, где вам будет удобно.

– В ней имеется окно, которое выходит на дорогу?

– Да, монсеньор.

– Тогда накройте нам в этой комнате, и поскорее.

– Через пять минут господа уже смогут приступить к ужину.

У него было странное лицо, у этого трактирщика из Льёрсена – ни дать, ни взять лисья мордочка, только без одного глаза.

Впрочем, он был так вежлив! И резв! Через пять минут, как им и было обещано, трое путешественников уже сидели за столом напротив бараньей ноги.

Затем последовали жареные кролики, сдобренные овощным салатом…

И тут Сент-Эгрев сказал обслуживавшему их слуге – единственному во всем заведении, по имени Ландри:

– А теперь, мой мальчик, закрой дверь этой комнаты и, если не хочешь, чтобы тебя пинком спустили с лестницы, не поднимайся сюда, пока мы тебя не позовем. Слышал, что я сказал?

– Черт возьми, – ответил Ландри, – я же неглухой!

И он улизнул.

Через три часа, покончив с ужином и разговором – из чего состоял первый, нам уже известно; подробности второго узнаем чуть позднее, – в течение которых их даже на секунду никто не побеспокоил, шевалье Сент-Эгрев, капитан Ла Кош и Барбеко, щедро расплатившись с хозяином, покинули трактир «Добрая женщина» и направились к стоявшей напротив почтовой станции, где взяли, двое первых – лошадей свежих, третий – свою клячу, которой случайно удалось весьма плотно подкрепиться.

Мэтр Дагоне молча и неподвижно стоял на пороге своего заведения до тех пор, пока трое путешественников не удалились, адресовав ему мимоходом сердечное «прощай». Они остались им довольны… Довольны его бараньей ножкой, его кроликами, его вином… Довольны скромностью прислуги. Они умчались прочь, но мэтр Дагоне не сходил с места; казалось, он все еще прислушивается к шуму поступи их лошадей, которых все более и более терялся в глубинах дороги.

В этот момент часы деревенской церквушки пробили полночь.

– Хозяин, – прокричал изнутри слуга, – мне прибраться в той комнате, где они ужинали, а то уже поздно? Фаншетта давно легла… – то была их кухарка… – и я бы хотел последовать ее примеру.