Анри Кок - Последние из Валуа

– Отлично!

– Так или иначе, есть только два способа, которые позволят вам избежать встречи с этими дьяволятами .

– Сколько их, этих дьяволят ?

– Сорок.

– Многовато для меня одного.

– Безусловно. Первый способ, если вы не торопитесь, заключается в том, чтобы объехать засаду через Вильжюиф, Монруж и Вожирари и войти в Париж через ворота Святого Иакова, а не Святого Антония.

– Я спешу. Каков второй способ?

– Переоблачиться и проскользнуть прямо под нос у этих крокмутонов .

– Крокмутонов ?

– Да. Остатки дьявола – это бывшие аргулеты. А аргулетов прозвали крокмутонами за то, что в период кампаний они чаще, чем это было необходимо, жили за счет землевладельцев, поставлявших им скот.

– Что ж, мэтр Дагоне, второй способ меня вполне устраивает. Как-то не по нраву мне трусливо убегать от этих разбойников.

– Выбирать вам. Правда, должен вас предупредить, что этот способ обойдется вам в несколько лишних пистолей.

– Я уже доказал вам, что не торгуюсь, когда речь идет о сыне моего отца.

– Здесь неподалеку живет один мельник из моих друзей – Венсан Пиллуа, у которого имеется осел на продажу.

– Я куплю осла у этого вашего Венсана Пиллуа.

– И купите также у одного из парней с мельницы его одежду.

– Как и пригоршню муки, дабы выбелить лицо.

– И с наступлением сумерек, вооружившись дубиной и кинжалом с широким клинком…

– Нет-нет! Никакого кинжала! Хватит одной дубины. Кинжал, если эти дьяволята меня остановят, может вызвать у них подозрения… Камзол, оружие и суму я оставлю у вас, мэтр Дагоне. Заеду за ними позже.

– Как вам будет угодно. Теперь нам остается лишь отправиться к Пиллуа…

– После того как мы осушим эти две бутылки, мэтр Дагоне, и после того как я вручу вам все то, что обещал, за ту неоценимую услугу, которую вы мне оказываете.

Тартаро вытащил кошелек из кармана; его кошелек на текущие расходы, содержавший сто пистолей. Двадцать из них он выложил на стол. Когда же из рук его выскользнул и упал на пол двадцать первый пистоль, который мэтр Дагоне поспешил поднять и протянуть ему, гасконец благородно заявил:

– Оставьте, оставьте себе! Пусть за него мне принесут что-нибудь поесть, и мы наскоро перекусим вместе, перед тем расстаться.

– Принято! – весело воскликнул мэтр Дагоне, сунув двадцать один пистоль в карман.

– А теперь, – продолжал солдат, – пара-тройка вопросов, если вы не против?

– С радостью на них отвечу.

– Прежде всего, откуда вам известны имена господ Сент-Эгрева, Ла Коша… и этого Барбеко? И потом, как вы прознали про их планы касательно меня? Все-таки, по вашим словам, они ужинали в этой комнате… вдали от всех, позаботившись о том, чтобы их не беспокоили… Как вы их подслушали?

Мэтр Дагоне улыбнулся.

– Мой дорогой господин Фрике, – ответил он, – надеюсь, вы готовы признать, что ремесло трактирщика в столь малой деревне, как эта, мало способствует обогащению того, кто им занимается?

– Действительно! В такой близости от Парижа путешественники и не должны стекаться под вашу крышу. Приедут, уедут, но останавливаться станут вряд ли.

– Именно. Из чего следует, что, не зарабатывая достаточно денег трудом трактирщика, я вынужден был искать другой доход, который позволил бы мне в должной мере удовлетворять страсть, которую я приобрел еще в младенческие годы, а именно – любопытство. Когда в моем трактире останавливаются какие-нибудь крестьяне или солдаты, желающие утолить жажду кружкой вина да поболтать о том, о сем, какое мне дело до их разговоров!.. Но когда путешественники, в которых я чую либо людей порядочных, либо законченных мерзавцев, требуют от меня отдельное помещение для обеда или ужина… о, тогда все обстоит совершенно иначе!.. я стараюсь не пропустить ни единого слова из того, что они скажут… За столом у всех развязываются языки… Извольте встать, если вам не трудно.

Тартаро поднялся на ноги. Мэтр Дагоне провел его в угол комнаты и, постучав пальцем по стене, которая отозвалась глухим звуком, продолжал:

– Вот вы не замечаете здесь ничего необычного, не так ли? Эта стена выглядит довольно толстой; таковой в действительности она и является. Выложена из бутового камня и кирпичей. Да, но вот за этой картиной – дотроньтесь пальцем: чувствуете под ним пустоту? – имеется дыра, в которую вставлена железная трубка, сообщающаяся с небольшим кабинетом… Теперь вы поняли? Мои гости разговаривают за едой или едят за разговором – на ваш выбор, – а я, спокойно сидя в сторонке и приставив ухо к трубе, их слушаю. И смеюсь… Или же содрогаюсь! – Люди, которые закрываются, чтобы поболтать, обычно ведут не самые правоверные разговоры. И потом, кроме того удовольствия, которое я испытываю, узнавая – когда об этом никто и не догадывается, – что здесь у меня говорится, иногда я извлекаю из знания и некоторую выгоду!.. Да-да, бывает и так! Благодаря моей системе наблюдения вы уже четвертая персона за последние два года, которую я спасаю от западни… и которая меня за это вознаграждает!

– Продолжайте свое наблюдение, мэтр Дагоне, продолжайте! Для вашего кошелька… и для ваших ближних!

– И кстати, возвращаясь к тому разговору, который вели здесь вчера господа Сент-Эгрев, Ла Кош и Барбеко – так как они говорили не только о вас… – если б у меня было время съездить в один из ближайших дней в Париж и разыскать там некого маркиза Альбрицци…

– Маркиза Альбрицци? А это еще кто такой?

– Это… В сущности, почему бы мне и не рассказать вам? Вы едете в Париж, сможете там увидеться с этим маркизом, предупредить его… И, если он будет великодушен, вы меня не забудете, пришлете мне несколько су из того, что он даст вам.

– Охотно. Но о чем следует его предупредить?

– О том, что этот сеньор – как я понял, он итальянский вельможа и, похоже, сказочно богат, – который не так давно объявился в Париже с одним из своих друзей, человеком, не менее состоятельным, чем он сам…

– А этого как зовут?

– К сожалению, Барбеко не называл его имени.

– И что же?

– А то, что Барбеко предложил шевалье Сент-Эгреву залезть в одну из ближайших ночей, с несколькими их людьми, в особняк графа д'Аджасета, у которого остановились эти миллионеры.

– Значит, маркиз Альбрицци и его друг живут в доме графа д'Аджасета?

– Да. То, что задумал Барбеко, мне показалось весьма рискованным, так как эти сеньоры, должно быть, окружены многочисленными слугами, но решительно настроенные мерзавцы ни в чем не знают сомнения и… Но о чем вы думаете, господин Фрике? Такое впечатление, что вы меня совсем не слушаете.

При упоминании о маркизе Альбрицци – итальянском сеньоре, не так давно объявившемся в Париже с другом – Тартаро действительно дал волю своему воображению.