Анри Кок - Последние из Валуа

Марио бросил к ногам Денизы золотое экю и присоединился к брату, который отвел Пациано в сторонку.

– Вы хотели нас видеть, Пациано? – спросил Паоло.

– Да, мои юные хозяева. Госпожа Екатерина просила кое-что передавать вам, но прежде, если позволите, один совет от меня лично.

– Совет? Какой же? – спросил Марио.

– Если желаете сохранить добрую репутацию, больше не играйте с малышами.

– А что вас просила передать нам королева? – сказал Паоло.

– Королеве нужно, чтобы один из вас немедленно зашел к ней.

– За передачу – спасибо, – сухо промолвил Марио. – Что же до совета, то приберегите его для себя, мой дорогой Пациано.

И близнецы удалились, тогда как старый слуга пробормотал сквозь зубы:

– Змеиное отродье!

– Кто пойдет к госпоже Екатерине? – спросил Паоло через несколько шагов. – Ты или я?

– Я, – ответил Марио.

– Ступай… Где мне тебя ждать?

– В часовне. Там все и обсудим, сделав вид, что молимся.

– Хорошо.

Близнецы никогда не спорили – так же, как и их мысли, их желания всегда совпадали. Жаль только, что ничему хорошему в этих мыслях и желаниях места не было, в противном случае, возможно, эти два паренька со временем превратились бы в достойных мужчин.

Дабы Пациано успел вернуться на его пост у потайного входа в рабочий кабинет королевы-матери, Марио и Паоло нарочно направились во дворец наидлиннейшим путем.

Когда Марио явился к Екатерине, дверь ему действительно открыл уже старый слуга и провел внутрь.

Королева сидела у окна и дремала, полузакрыв глаза.

Услышав о приходе юного шпиона, она улыбнулась.

– Как вы все-таки с братом похожи – и не различишь! Чем занимались, когда вас встретил Пациано?

– Играли в саду, ваше величество.

– Одни?

– Нет. Мы забавлялись тем, что раскачивали на качелях одного малыша.

– Какого малыша?

– Сына садовника, по-моему.

– Вы любите детей?

– Очень, ваше величество.

– Да… как кот любит мышей… чтобы их съесть! – пробормотал подслушивавший у двери Пациано.

Очевидно, все эти вопросы королева задавала Марио лишь для проформы. Какое ей было дело до того, кого или что любят сыновья Тофаны!

Внезапно она переменила тему:

– Ты ведь знаешь, Марио, где в Лувре проживает мадемуазель Шарлотта де Солерн, не так ли?

– Да, ваше величество, знаю.

– Ты понял, о ком я спрашиваю? Мадемуазель Шарлотта де Солерн…

– Одна из любимых фрейлин госпожи Елизаветы.

– Верно. Мадемуазель де Солерн к тебе хорошо относится?

– Очень.

– А тебе она нравится?

Марио посмотрел Екатерине прямо в глаза, словно в них был написан ответ на этот вопрос.

– Не больше, но и не меньше, чем любая другая фрейлина, – сказал он наконец. – Единственная персона в этом дворце, для которой я готов на все, это вы, ваше величество.

Екатерина погладила пажа кончиками пальцев по розовой щечке.

– Тогда ты поможешь мне немного разыграть мадемуазель де Солерн?

– Разыграть?

– Да-да, разыграть… Вот, открой эту коробочку. Что ты в ней видишь?

– Две свечи.

– Ты должен незаметно пробраться в спальню мадемуазель де Солерн и заменить этими свечами те две, которые стоят в подсвечнике на ее ночном столике.

– Это будет не сложно.

– Ты уверен, что сможешь сделать то, что я жду от тебя, так, чтобы тебя никто не заметил?

– Абсолютно уверен. Спальня мадемуазель де Солерн находится рядом с комнатами других фрейлин госпожи Елизаветы на третьем этаже нового павильона. Я знаю камеристку мадемуазель де Солерн – немку по имени Гретхен, – которая никогда не прочь поболтать со мной или с братом. Вечером, после королевского ужина, пока мадемуазель де Солерн будет у госпожи Елизаветы в ее гостиных, я поднимусь к Гретхен – та в это время готовит постель для своей госпожи, и когда она отвернется…

– Хорошо. Но до вечера еще далеко…

– Я сейчас же отнесу эти свечи к себе в комнату и спрячу.

– Только так, чтобы их никто не украл!

– О, не беспокойтесь. Я помещу их в сундук и запру на ключ. А что случится с мадемуазель де Солерн, когда она их зажжет?

Королева-мать надула губы в знак неудовольствия.

– Это вопрос, Марио, или мне показалось? – промолвила она.

Паж покраснел.

– Простите, ваше величество, я не хотел быть бестактным…

Лицо Екатерины смягчилось.

– Завтра ты сам увидишь, – сказала она, – во что выльется для мадемуазель де Солерн наша шутка. Но, во что бы она ни вылилась, – ни единого слова, ни единого жеста, если ты, конечно, не хочешь навсегда утратить мое доверие.

Марио поклонился. Екатерина продолжала:

– Я тоже вечером буду в гостиных, на игре короля. Как выполнишь поручение, и выполнишь успешно, дашь мне об этом знать знаком, когда я буду проходить через зал пажей, возвращаясь в свои покои.

– Как вашему величеству будет угодно.

– Подожди.

Королева-мать открыла один из ящиков шкафа, который был полон украшений – для нее сущих безделушек, так как драгоценности она никогда не носила, – взяла из него две так называемые венецианские золотые цепи [27] Цепь венецианского плетения состоит из жестко скрепленных прямоугольников. Очень надежная и износостойкая. , совершенно идентичные, и протянула Марио.

– Это тебе и твоему брату, – сказала она. – Наденете их вечером, если все пройдет удачно. Товарищам скажете, что получили их в подарок…

– От моего дяди.

– Именно.

Вновь дружески проведя пухлыми пальцами по лицу пажа, Екатерина заключила:

– Как я рада, что у меня есть ты, малыш, который все понимает с первого же слова! Ступай. Увидимся вечером.

Марио опустил коробочку со свечами в один карман камзола, цепочки – в другой, поклонился и вышел.

Вечером в Лувре, на игре короля в фараона [28] Азартная карточная игра из разряда банковых. Любимая игра великосветских игроков по всей Европе в XVI–XIX вв. Выигрыш зависит исключительно от удачи. , присутствовал весь двор. Вокруг стола, за которым рассеянно просматривал карты Карл IX, стояли герцоги Анжуйский и Алансонский, король Наваррский, герцог де Гиз, адмирал де Колиньи, маршал де Таванн, маршал де Ретц и десятка два прочих знатных вельмож.

К фараону король был весьма равнодушен и, как правило, предавался этой игре лишь для того, чтобы убить время.

Справа от салона, сидя в кругу своих фрейлин, чинно беседовали королева Елизавета, Маргарита Валуа и герцогиня Лотарингская, слева о чем-то шепталась с Жаком Пинаром, одним из государственных секретарей, королева-мать. Дела личные отнюдь не мешали Екатерине участвовать в делах политических, более того, не будет преувеличением сказать, что властолюбие для нее всегда стояло выше удовольствий.