Анри Кок - Последние из Валуа

С этого момента побочному сыну барона дез Адре, выражаясь полицейским жаргоном, сели на хвост . В этом отношении Тартаро можно было поверить на слово: раз уж он его нашел, то уже не потеряет!

Но оставалось еще заманить в расставленные сети и капитана Ла Коша – Филипп де Гастин желал заполучить обоих одним махом.

Последуем же за Сент-Эгревом, продолжающим, под руку с Барбеко, изучать обстановку у дома д'Аджасета, и вскоре мы увидим, что же задумали Луиджи Альбрицци и Филипп де Гастин, дабы затянуть в ловушку двоих своих заклятых врагов.

Стены, окружающие сад, ничем не отличались от любых других, что возводились в то время – они были не больше, но и не меньше.

– Действительно, – сказал Сент-Эгрев, внимательно изучив их от края до края, – вооружившись лестницей, мы без труда сможем проникнуть в сад ночью.

– Я же говорил, господин шевалье! – воскликнул Барбеко.

– Но дальше? Пусть мы и окажемся там; как нам быть с тремя десятками вооруженных людей?

Барбеко вздохнул.

– Да, три десятка – это уж слишком.

– Нужно будет, – продолжал Сент-Эгрев, – удостовериться не только в том, что хозяев нет дома, но и в том, что у солдат нет никакой возможности защитить имущество их господ. Ах, если бы только этот Луи Борни пожелал…

– Луи Борни? А кто это?

– Тот охранник, который, как я тебе говорил, крутит шашни с Манон.

– Понятно… Да-да, если бы только этот Луи Борни пожелал… Но, господин шевалье, даже если нам удастся договориться с Луи Борни, что нам это даст?

Сент-Эгрев пожал плечами.

– Ты меня просто поражаешь, Барбеко! Неужели так трудно догадаться, что можно сделать, чтобы вывести тридцать охранников из строя?.. Что ж, тем хуже для тебя, так как я тебе этого не скажу. Пораскинь мозгами.

– Уже, господин шевалье, уже пораскинул. При содействии Луи Борни можно усыпить… на какое-то время, если не навсегда… этих тридцать человек.

– Ну разумеется! Так же, как мы это проделали, с бароном дез Адре, чтобы пробраться в Ла Мюр; тогда все вышло – лучше некуда! При помощи снотворного, подсыпанного в вино, мы усыпили всех солдат гарнизона… Но в Ла Мюре на нашей стороне был тамошний мажордом, тогда как здесь… Возможно, Луи Борни нам подкупить и не удастся, а если и удастся, то где гарантия, что он сделает все как надо?.. Гм!.. Боюсь, Барбеко, что нам придется отказаться от этого верного дела , – слишком уж оно трудное! Я все же переговорю на этот счет с Ла Кошем и…

– Ах, господин шевалье, простите, что перебиваю, но видите вон там…

– Что еще?

– Под деревьями… в саду… эта женщина…

– Да-да… И даже весьма красивая… Итальянка, судя по одежде. Какая-нибудь родственница маркиза Альбрицци или его друга, которая прогуливается…

– И то и дело посматривает на вас, господин шевалье! О, да она просто пожирает вас глазами!

– Ты полагаешь? Странно будет, если сейчас, когда мы уже отчаялись, решение наших проблем само упадет нам в руке прямо с неба… Постой-ка здесь, Барбеко.

– Хорошо, господин шевалье.

То действительно была женщина, и женщина крайне привлекательная – итальянка и по красоте, и по одеждам; в этом шевалье не ошибся, – которая вдруг возникла на возвышающейся над улицей террасе и теперь – Барбеко тоже был прав – действительно буквально не отводила глаз от Сент-Эгрева.

Как только, отделившись от спутника, шевалье, галантно сняв шляпу, двинулся в направлении того места, где стояла иностранка, та приложила палец к губам, словно призывая его проявлять осмотрительность.

В то же время другой рукой, лежавшей на ветке дерева, что выступало за стену, она отбросила от себя свернутый в комок листок бумаги, который упал к ногам шевалье. К слову, она весьма удачно выбрала момент для совершения сего действа. Улица Платрери, обычно малолюдная, в ту минуту была почти пустынной. За исключением двух полупьяных поденщиков, что, пошатываясь, шли в обнимку шагах в сорока выше по улице, и оставшегося стоять там, где ему было приказано, Барбеко, Сент-Эгрев, оглянувшись, никого больше на ней не заметил.

Едва послание оказалось в руках у молодого человека, женщина исчезла, словно тень.

– Эй! – окликнул шевалье Барбеко.

Тот подбежал к командиру.

– Она бросила вам записку?

– И что из того, болван? Неужели ты думаешь, что я стану читать ее здесь? И потом, ты опять забыл про мой приказ!

– Простите!.. Я был так ошеломлен произошедшим!.. Ах, господин шевалье, как нам повезло, что вы такой красивый парень! Вот увидите, что благодаря любви, которой она к вам прониклась, вы теперь войдете в этот особняк, как к себе домой!

– Да уж, на тебя бы она, наверное, даже и не взглянула бы… Но посмотрим, что она мне написала.

Шевалье и его заместитель были уже на Монмартре. Первый развернул записку:

«Вечером, в девять, в Пре-о-Клер».

Вот и все, что в ней содержалось. Это было и мало, и много.

– Вечером, в девять, в Пре-о-Клер, – повторил Сент-Эгрев радостным тоном. – Браво! Я там буду!

– Один, господин шевалье?

– Ну конечно, один; сперва надо узнать, чего от меня хотят. Но успокойся: если любовь откроет для меня двери дома д'Аджасета, я выйду оттуда богатым… На этом до встречи! Я возвращаюсь на улицу Шартрон, к капитану.

– Будут какие-нибудь указания, господин шевалье?

– Указания… В девять у меня свидание в Пре-о-Клер; в десять будь с четырьмя людьми у Сен-Жерменского аббатства.

– Хорошо! Имею честь откланяться, господин шевалье.

– До вечера, Барбеко.

И Барбеко, по-прежнему с платком на лице, повернул направо, тогда как Сент-Эгрев двинулся налево.

На некотором расстоянии за ним следовали, каждый сам по себе, Тартаро, Скарпаньино и Пьетро.

Когда шевалье вернулся в дом на улице Шартрон, Ла Кош был уже на ногах. Он резвился в большом зале посреди целого стада, в котором Марго была пастушкой, а Манон, Франсуаза и Роза самыми пригожими овечками.

По приказу капитана тамошняя служанка принесла корзину бургундского вина, с появлением которого в доме начались пьянка и танцы. Приход шевалье положил конец – по крайней мере, в том, что касалось капитана – радостям этой новой небольшой пирушки.

– В дорогу, Ла Кош! – прокричал Сент-Эгрев.

– О, дорогой друг, еще несколько минут!..

– Ни единой! Возможно, мы вернемся сюда вечером; сейчас нам нужно переговорить.

Ла Кош недовольно поморщился.

– Возможно!.. Возможно!.. – проворчал он.

– Уж не полагаешь ли, случаем, мой дорогой, – сказал шевалье, как только они вышли на улицу, – что я притащил тебя в Париж исключительно для того, чтобы кадрить девушек?

– Разумеется, нет! Однако же, шевалье, вы мне обещали, что мы как следует развлечемся в столице.

– Разве я уже не начал сдерживать свое обещание? Или этой ночью ты не развлекся?