Николай Коняев - Ревизия командора Беринга

Ещё в Петербурге понял Беринг, во главе сколь сложного предприятия поставила его воля умершего императора, и ещё тогда задумался, посилен ли для него, прожившего такую тусклую, неяркую жизнь, взваленный на плечи груз. Но никто не спрашивал его мнения, никто не требовал согласия. Берингу был передан приказ императора, и теперь только смерть могла принять у него отставку.

И вот, вопреки логике и здравому смыслу, после немыслимой — на три с половиной года! — задержки, всё было готово к назначенному вечно достойный памяти императором плаванию.

Наполнили водою из верховых болот дубовые бочки, загрузили в трюмы провиант, и 13 июля 1728 года в два часа дня, сотворив молитву, поплыли вниз по реке Камчатке... В устье реки из-за сильного встречного ветра встали на якорь.

Почти весь экипаж стоял на палубе, глядя на темнеющие башни опустевшего Нижнекамчатского острога. Всего двух больных да ещё трёх солдат караула, для охраны провианта и денежной казны, оставил на берегу капитан Беринг. За острогом белели вершины камчатских гор...

Только ночью подул попутный ветер. Подняли грот, фок, кливер, топсель. Зашумел пойманный парусами ветер. «Святой Гавриил» легко побежал к выходу из залива. Хлестали в борта зеленоватые волны, обдавая бронзовое лицо Беринга солёными брызгами. С Богом! В путь!

Ничего не изменилось в сравнении с тем, что было вчера или месяц назад, или в любой другой день из этих трёх с половиной лет, те же люди окружали Беринга, такою же тяжёлой и утомительной работой были наполнены дни, и вместе с тем изменилось все. Позади остались сомнения и опасения, мелочные хитрости и расчёты — впереди расстилался неведомый океан. Шли, как и было указано в инструкции, но самому краешку моря, нанося на карту очертания скалистых берегов.

Чириков и Чаплин меняли друг друга на вахте, производя исчисления топографических координат. Порою берег начинал уходить на восток, и тогда замирало сердце у Алексея Ильича Чирикова — не это ли и есть перешеек между континентами, который велено найти им? — но проходило время, и обрывался крутой берег, тяжёлая океанская вода плескалась в скалистые, заворачивающие к северу, а потом и на запад, берега... Обходили очередной угол... И сколько ни смотри в сторону океана, приникнув к подзорной трубе, — никаких признаков близкой земли... Только мелькнёт в волнах вдалеке чёрная спина играющего кита, и все...

Обогнув Камчатский мыс, пошли в море меж севером и востоком по простертию земли. Неровно гудел в снастях свежий южный ветер. Бог подпрыгивал на волнах.

Тучами неслись мелкие холодные брызги. Вокруг — покуда хватало глаз — белой пеной кипел океан. Несколько раз подбирали паруса в ожидании шторма, по наутро ветер сменился, дул теперь с севера, неся с собою густой влажный туман... Видимость стала плохой, затрудняя наблюдение за берегами.

Несущий туманы северный ветер не стихал, пока обходили Озёрный залив, несколько раз спускались чуть-чуть к югу, и только 18 июля при слабом восточном ветре Берингу удалось правым галсом повернуть бог и продолжить плавание на север. Два дня плыли вдоль побережья Карагинского острова, нанося на карту его очертания. Затем вошли в Олюторский залив.

Здесь начал рваться такелаж. 24 июля во время небольшого шторма порвался у гафеля ракс-тоу, и пришлось спустить грот-сейль, потом порвался топенант, и лишились грота. Всё утро на следующий день чинили такелаж, но через два дня снасти снова не выдержали.

«В 7 часов у топселя порвался формарсель-лось, топсель сняли и шли гротом, фоком и кливером...» — записывал в вахтенном журнале Чириков.

В этот же день, к вечеру, открылся «угол земли, простирающийся в море, за которым земли не видать». Обойдя его, «Святой Гавриил» вошёл в Анадырский залив, где моряков поразило обилие доверчивых серых китов, сивучей и моржей. Киты подплывали к «Святому Гавриилу» так близко, что казалось, можно дотянуться до них рукою...

Плыли в виду берега. Вначале строго на север, потом — на северо-восток, куда уходила земля. Наносили на карту мысы, лиманы, косы. Порою берега заволакивало зеленоватым туманом, и приходилось брать координаты горных вершин. Медленно проступали из белизны бумаги очертания континента, границы Российской державы, омываемой морем, которое назовут Беринговым.

Уже на исходе были запасы пресной воды, и несколько раз становились на якорь, снаряжая шлюпку на берег. Из-за густого тумана прошли мимо устья реки Анадырь, не заметив его. Теперь плыли вдоль покрытых снегом, уходящих на северо-восток скал...

6 августа, на Преображение, запасы воды удалось пополнить в бухте, названной в честь праздника. Сходивший на берег штурман Чаплин рассказал, что видел на берегу пустые яранги. Однако самих хозяев жилищ увидели только через два дня.

«Святой Гавриил» лежал в дрейфе, когда к нему подплыли на кожаной лодке чукчи. Они махали руками и что-то кричали.

— Что они говорят? — спросил Беринг у толмача-коряка.

— Говорят, что они чукчи, — ответил тог. — Спрашивают, кто мы такие и чего пришли сюда...

— Ответь, что мы русские и просим подняться к нам на корабль...

Однако уговорить чукчей удалось не сразу. Вначале, усевшись на пузырь, сделанный из нерпичьей кожи, подплыл к «Святому Гавриилу» их посланец.

— Далеко ещё эта земля на восток идёт? — спросил Беринг.

— Без конца... — ответил чукча. — И повсюду на всей земле одни чукчи живут. Многолюдно их по берегу...

— А где Анадырь-река?

— В другую сторону плыть надо. — Посланец махнул рукой на запад, откуда и пришёл «Святой Гавриил».

С любопытством разглядывал он моряков.

Коряки-толмачи объяснили, что про русских он слышал, но видеть ещё не приходилось.

Немного погодя подплыли к боту и остальные лодки, но подниматься на судно чукчи не стали, разговаривали снизу. Говорить было трудно. Толмачи-коряки с трудом понимали чукотскую речь и так и не сумели допытаться, есть ли морской проход к устью Колымы. Зато чукчи рассказали про остров, который «в красный день отошёл-де недалече, отсюда к востоку, и землю видеть».

Морщился Беринг, слушая невразумительную речь.

10 августа нанесли на карту Чукотский угол и начали менять курс в поисках острова, про который рассказывали чукчи. 11 августа нашли его и назвали островом Святого Лаврентия.

Пока лавировали у Чукотского мыса в поисках острова, погода испортилась. Ветер нёс густой туман, видимость ухудшалась.

Беринг продолжал плыть на северо-восток в большом удалении от берега. В густом тумане прошли пролив, который будет назван Беринговым, и вышли в Чукотское море, так и не заметив берегов полуострова Сьюард, принадлежащего уже Американскому континенту.

13 августа, когда пересекли Северный полярный круг, Беринг собрал консилиум.