Александр Бородыня - Крепостной шпион

— Не надо, — влюблённым тихим голосом попросила Анна. — Не нужно никого. Разве Вам и вправду хотелось бы, чтобы она разрушила нашу беседу?

— Конечно же нет, — граф повернул голову и нежно глянув, провёл осторожно, кончиками пальцев, по тыльной стороне руки девушки. — Конечно же я хотел бы говорить вдвоём с Вами столь долго, сколь это позволяют приличия.

— Так мы говорили о свободе, — сказала Анна, отводя глаза.

С застенчивым Василием Макаровым Анна Владиславовна чувствовала себя абсолютно уверенно и предпочитала больше говорить сама, нежели слушать несчастного молодого офицера. С Андреем Трипольским у них строился живой бурный диалог на равных. Бесконечная пикировка — так бывает, когда два человека столь переполнены, что на каждой фразе перебивают друг друга, ругаются, путаются и срываются то на смех, то на обиду.

В случае с графом Виктором Алмазовым всё выглядело совершенно иначе. Анна просто сидела, открывши рот, и впитывала каждое слово этого необычного человека. Первые сомнения быстро рассеялись и были стёрты той радостью, какую доставляло девушке простое присутствие графа.

Она готова была сидеть рядышком с ним на диване бесконечно долго и слушать, слушать. Виктор многое видел за свою недолгую жизнь. Он объездил Европу, учился в трёх университетах, воевал за французскую революцию. Но более всего в сердце Анны запали два его рассказа. Один о фальшивых паспортах, другой о понимании свободы, вынесенном из какой-то африканской экспедиции непонятным и загадочным капитаном Куком, с которым Виктор встречался и долго беседовал в Италии в одном из приморских кабачков.

— Чтобы удержать человека в неволе, — рассказывал Виктор, — мы строим большие каменные тюрьмы, ставим солдат, стреляем беглецов. А Капитан Кук говорит, что существуют в мире места где всё это решается много проще, как бы изнутри самого человека.

— Разве можно заключить изнутри человека в равелин? — на выдохе спросила Анна.

— Кук рассказывал об одном африканском племени. Тюрьма у дикарей выглядит как семь кольев, просто воткнутых в землю по кругу. Преступника, так же, как и у нас, приговаривает к заключению суд, но потом его не одевают в колодки, а просто ведут на пустую полянку и втыкают вокруг колья. Притом ему твёрдо сказано, это тюрьма и за колья выйти нельзя. Не оставляют рядом никакой охраны, уходят все. А заключённые в колья, хотя на первый взгляд ему ничего не стоит просто встать и уйти, сидит на месте, будто вокруг него каменные стены и вооружённые солдаты.

— Почему же он сидит?

— Вот в этом-то и есть парадокс свободы. Во Франции во время революции слово свобода употребляли абсолютно все неисчислимое количество раз. Оно там встречалась чаще, чем слово Бог, а понять, что же значит это слово на самом деле так, кажется, никто и не понял. Свобода — это только состояние души и более ничего. Это та граница, которую человек проводит для себя сам. Ведь несчастный негр сидит в колышках и умирает от голода, а выйти не может потому, что ограничен пониманием тюрьмы.

— Глупости, — сказала Анна, — ведь не может же человек также просто, как негр тот из колышков, уйти из крепости.

— Может, — глаза графа Виктора блеснули странным огнём. — Может. Вот я знаю одну историю про крепостных людей, ушедших из рабства и никогда уже не вернувшихся к своему хозяину.

— Расскажите, — попросила Анна.

— Конечно я расскажу, — граф Виктор взял девушку за руку и продолжил. — Ведь что отличает дворянина от крестьянина? Воспитание, умение читать и писать, а также паспорт. Если выписана бумага, то человек уже совсем другой. Я знаю случай, когда двое молодых людей бежали от своего помещика, подделав паспорт, хотя не умели ни читать, ни писать.

— Как же тогда им это удалось?

— Девушка была превосходный художник и могла скопировать любой знак. А муж её обладал потрясающей природной памятью. Они похитили у писаря, несколько гербовых листов, написали себе паспорта, украли из барского дома подходящую одежду и ушли.

— Вот так просто ушли из рабства?

— Вот так просто. Так же просто, как негр мог бы уйти из своих колышков. Я видел этих двоих много лет спустя во Франции. Они оба уж тогда обучались грамоте, оба говорили по-французски.

— И что же с ними сталось?

— Увы, увы. Смерть иногда ходит рука об руку со свободой. Через два дня после нашего знакомства они погибли на баррикадах. Но суть не в их гибели. Суть в том, что и погибнуть можно по-разному. Можно умереть свободным, а можно рабом. Ведь, крепостные наши люди поголовно ведут себя, как тот негр. Они могут уйти из рабства, но просто не хотят этого. Они ограничили собственную свободу изнутри.

Некоторое время Анна Владиславовна молчала, и граф Виктор тоже ничего не говорил. Потом девушка сказала:

— Любовь — это, наверное, такое же проявление свободы, — не отрываясь, она смотрела в глаза Виктора.

— Да, конечно, это так, — прошептал он. И после минутной паузы добавил иным голосом: — Я люблю Вас, Анна Владиславовна, будьте моей женой.

— Я тоже люблю Вас, Виктор, — отозвалась эхом Анна, — но я не могу выйти за Вас.

— Почему?

— Существует одна причина. Кабы не эта причина я была бы уже замужем. Так, что, наверное, и хорошо, что причина эта есть.

— Значит мы не можем соединиться?

— Я не сказала этого. Я сказала, что я не могу здесь и теперь выйти за Вас замуж, — она даже зажмурилась от ужаса, произнося следующие слова. — Но мы можем бежать! Мы можем бежать и по дороге венчаться!

Братья Игнатовы жили уединённо в небольшой квартире на глухой речке. В последние годы они почти не заводили знакомств и кроме прислуги, два раза в неделю приходившей убирать комнаты и собирать грязную одежду, никто к ним не заходил. Поэтому-то несчастье обнаружилось далеко не сразу.

Как и всегда, явившаяся в среду утром служанка, подёргала шнурок звонка и, когда никто не вышел, воспользовалась своим ключом. Женщина почувствовала неладное тут же, растворив дверь — в квартире стоял неприятный удушливый запах. Бывало уже, что она приходила вот так и сама, в отсутствие хозяев, занималась с уборкой. Но на сей раз, только переступив порог, женщина испугалась.

Опасения оказались не напрасными. Через минуту с воплем «Убили!» служанка выскочила из квартиры.

Мёртвые пролежали в жаре два дня, и когда ротмистр Удуев, сам пожелавший осмотреть квартиру, вошёл внутрь, то чуть не задохнулся от невыносимой вони. Прикрывая лицо смоченным платком, Михаил Валентинович осмотрел мертвецов.

Пётр в одном ночном белье лежал поперёк кровати, а Валентин, также в одном белье, растянулся поперёк комнаты, хватаясь мёртвой рукою за стену.