Александр Бородыня - Крепостной шпион

Немного облегчало дело то, что удалось представить к рассмотрению специальной комиссией несколько мёртвых тел, принадлежащих английским каторжникам. Удуев получил тогда благодарность, и неусыпный прокурорский контроль над его действиями ослаб.

Желая получше разобраться со злодеем, не гнушающимся никакими дьявольскими методами, и не имеющими не только страха Божия, а даже зачатков совести, ротмистр, увы, никак не мог проникнуть в отстоящие за 300 вёрст от Петербурга поместье негодяя, и потому ограничивался светскими сплетнями и тщательным изучением документов.

Долгое время Михаил Валентинович Удуеву не удавалось вообще ничего обнаружить. Когда вдруг он наткнулся в архиве на список лиц, отпущенных Бурсою Иваном Константиновичем на откуп. Список был обширен, но ротмистра привлекло только одно имя.

Оказалось, что меховая лавка братьев Протасовых, что направо от Гостиного двора, не что иное, как собственность Ивана Бурсы.

Стал проверять дальше и ничего более не обнаружил. Меховая лавка существовала уже пять лет. Ни одного скандала, хорошая бойкая торговля. Клиенты, в основном, средней руки чиновники и богатые мастеровые люди. А больше иностранные гости — охотники за русской чернобуркой и шелковистым соболем.

Чувствуя, что зацепил ниточку, способную распутать весь клубок, ротмистр хотел организовать наблюдение за торговлей, но не имея на то никакой официальной возможности, по здравому размышлению, он остановил свой выбор на братьях Игнатовых.

В начале июля между Михаилом Валентиновичем Удуевым и братьями, Петром и Валентином Игнатовыми, состоялся разговор. А уже через неделю Валентин Игнатов, только-только оправившийся от своей тяжёлой раны, наткнулся на след.

Посвятив всю жизнь свою и все свои помыслы лишь мести, братья Игнатовы были готовы на любое действие только б зацепить негодяя, опозорившего семью и лишившего жизни несчастную Марью и её молодого мужа.

Странное предложение ротмистра проследить за входом в меховую лавку не только не вызвала протеста, что было вполне естественно для людей их круга и положения, а даже обрадовало братьев. Планируя тайно наведаться в усадьбу Ивана Бурсы, как Пётр, так и Валентин, легко приняли предложение ротмистра и превратились, на некоторое время, в примитивных уличных сыщиков.

Следили братья за лавкой по очереди и какое-то время не обнаруживали ничего подозрительного, когда вдруг на исходе второй недели вечером перед самым закрытием лавки, сидя в своей бричке, Валентин увидел знакомое лицо. Игнатов даже вздрогнул от неожиданности. Этого человека он ненавидел, может быть, больше чем самого Ивана Кузьмича Бурсу.

Будь Валентин Игнатов уже переведён из Нижнего списка «Пятиугольника» в Верхний, то, наверное, увидел бы его несколькими днями раньше.

Когда высокий рыжеволосый красавец вошёл в лавку Игнатов последовал за ним. Он спешил, боясь упустить неожиданного посетителя. Но когда Валентин Игнатов вошёл в лавку рыжего графа там не оказалось. Воспользовавшись тем, что единственный присутствующий сиделец отвернулся, обслуживая каких-то купцов, Валентин Игнатов осторожно прошёл в заднюю дверь. Что он увидел и услышал в задних комнатах никому так и не суждено было узнать, но вылетел он оттуда как ошпаренный, вскочил в бричку и безжалостно погнал лошадь, чтобы в тот же час застать Удуева.

Удуева на месте не оказалось. Тогда Валентин Игнатов кинулся к дому на Конюшенной.

— Его превосходительства нет дома, — сообщил напыщенный камердинер. — Завтра сюды приходите, до завтра его никак не добьётесь.

«Куда ж теперь, — подумал Валентин, выходя на улицу. — Нужно же предупредить об этом рыжем негодяе. Нужно же предупредить, что у них там в подвале у меховщиков спрятано! Скорее нужно — в любую минуту может беда случится!»

Являясь членом Нижнего списка «Пятиугольника», Валентин, ещё прежде, чем рассказать об увиденном и услышанном своему брату, направился в особняк на Фонтанке к княгине Наталье Андреевне, полагая княгиню Ольховскую вторую, после магистра, фигурой Общества.

Валентин Игнатьев рассказал ей обо всех своих подозрениях.

— Вы твёрдо уверены, что это именно он? — прощаясь спросила княгиня. — Вы же понимаете, наверное, насколько серьёзны Ваши обвинения и какие последствия они могут повлечь за собой?

— Почти, — сказал Валентин. — Я видел его лишь однажды, мельком. Но Пётр его точно сможет опознать. Пётр его видел глаза в глаза. Они дрались даже. Я думаю завтра хорошо бы устроить очную ставку.

Условившись встретиться на следующий день и подробно всё обсудить уже вместе с Удуевым и Бурсой, они расстались. Княгиня вернулась в свою спальню, где её поджидал, раскинувшись на постели с сигарою в руке, Сергей Филиппович, а Валентин поспешил домой, чтобы поделиться своим открытием с братом.

На следующий день, как и было условлено, в пятом часу пополудни, Наталья Андреевна приехала в дом на Конюшенной, но братьев там не застала. На диване в гостиной сидели только, как два голубка рядышком, граф Виктор и молодая хозяйка дома. Они о чём-то тихонько шептались, что вызвало у княгини улыбку. А больше никого не было.

— Я не понимаю, Наташа, — поднимаясь из-за своего стола ей навстречу, спросил Константин Эммануилович. — Зачем ты приехала в такой час? Может быть случилось что-то? Собрание назначено на завтра. Честное слово, я тебя только завтра и ждал. У меня бездна работы. Если что-то серьёзное, то говори сразу, извини, мой друг, временем совсем не располагаю. Ну так как же?

Константин Эммануилович смотрел на княгиню с ожиданием, но та, минуту подумав, только тряхнула головой.

— Нет, нечего. Было одно дело, но пока я сама не уверена, то говорить тебе не стану. Извини что потревожила за работой.

И княгиня вышла из кабинета. Проходя через гостиную, она хотела подойти к влюблённой парочке и уколоть каким-нибудь словом, но сдержалась и только кивнула издалека.

Душно было в те дни в Петербурге. Наталья Андреевна, выйдя из дома, сразу же пожалела, что не сказала Бурсе нечего. Дело было очень серьёзно. Только устраиваясь в своей лёгкой коляске, Наталья Андреевна со всей ясностью вдруг осознала, что этот рыженький симпатичный граф, до сих пор сидящий на диванчике рядом с глупенькой Анной Владиславовной, и лицо, на которое указывал Валентин Игнатов — один и тот же человек.

«Невероятно, — подумала она, приказав кучеру ехать на Фонтанку. — Просто невероятно. У него такие честные глаза, такое открытое лицо, впрочем, у негодяев иногда бывают лица святых».

— Какая величественная, — щёлкнув языком, сказал граф Виктор, когда княгиня вышла. Он проводил Наталью Андреевну взглядом. — Можно было бы из приличия и подойти.