Александр Бородыня - Крепостной шпион

Рядом с медленно вышагивающим секретарём, остановилась лёгкая коляска и весёлый голос спросил:

— Вы домой, Сергей Филиппович?

— Домой, — секретарь поднял голову. На него смотрели пронзительные глаза графа Виктора.

— Давайте подвезу.

С трудом секретарь удержался от резкости. Он не сказал ни слова, только отвернулся и пошёл дальше.

В этот вечер в гостиной Константина Бурсы было особенно весело. По приказу молодой хозяйки карты оказались под запретом, устроили танцы. Сам Константин Эммануилович, занятый какими-то делами по благоустройству города, приехал только в седьмом часу и сразу заперся в кабинете.

Когда секретарь появился в дверях, как раз развернули котильон. Княгиня Наталья Андреевна шла в паре с графом Ш..., а Анна с Виктором Алмазовым. После всего происшедшего за этот день секретарь просто не мог видеть этой рыжей столь вольно прибранной копны волос, этих тонких губ, этих разящих глаз.

Анна Покровская была необычайно возбуждена. Она хохотала и делала много лишних движений. Когда очередной танец закончился, она сама присела за клавесин, а рядом с девушкой оказался всё тот же граф Виктор.

— Ваш французский знакомец, я смотрю, увлёк Анну Владиславовну, — сказала негромко графиня Полонская, желая задеть Трипольского. — Поверьте женскому опыту, это всё не так безобидно, как выглядит на первый взгляд.

Полонская сделала неосторожное движение своим страусовым веером и чуть не выронила его. Андрей Андреевич отступил, он почти испугался безмолвного предложения любовной игры, но в эту минуту громко стукнул жезл камердинера.

— Кто ещё там? — отворачиваясь от клавесина, на весь зал громко крикнула Анна. — Кто там пришёл?

— Аглая Ивановна! — объявил напыщенно камердинер.

Если бы Анна не вскочила со своего стульчика и не кинулась навстречу Аглаи, с которой за последние месяцы близко сошлась, то непременно заметила бы перемену в лице своего рыжего ухажёра. Правда перемена эта была недолгой. Через секунду граф Виктор уже полностью овладел собой и тень ужаса, скользнувшую по его лицу, из всех присутствующих заметил только Трипольский.

«Что-то Вы не договариваете, граф, — подумал Андрей Андреевич, проходя в курительную комнату и опускаясь на диван. — Что-то было там в Париже о чём я не знаю. Нужно будет ещё раз у Аглаи спросить, но скорее всего, она не скажет. А может быть ничего не было, просто я ревную. Ревную как дурак. — Он никак не мог разжечь огромную трубку. — Нужно уйти. Уйти и вернуться когда чувства успокоятся».

— Вы, я знаю, знакомы, — подводя Аглаю к Виктору, весело сказала Анна. — А то я могла бы вас заново представить друг другу.

— Почему Вы думаете, что мы знакомы? — смущённо, не поднимая на Виктора глаз, спросила Аглая.

— Ну как же. Андрей тут рассказывал, что Вас ранили вместе, тебя в ногу, а графа в плечо, кажется. — Анна обвела взглядом зал. — Да он сам подтвердит. Да где же он? Куда же он делся?

— Допустим, мы не знакомы, — сказал граф Виктор.

— Хорошо, — кивнула Анна. — В таком случае, разрешите представить Вам граф самую несчастную и самую загадочную женщину города Аглаю Ивановну Трипольскую. Видите какая она красавица. Можете представить себе, граф, что эта чудесная девушка всего лишь крепостная собственность Андрея Андреича Трипольского. Вы можете представить себе, что он до сих пор ей вольную не подписал?

— Могу, — граф Виктор осторожно поднёс к губам тонкую дрожащую руку Аглаи и поцеловал её. — Конечно же могу представить. — Он взглянул на Аглаю глаза в глаза. — Значит вы всё ещё рабыня?

— Все мы рабы своих господ, граф, — немного резким голосом отозвалась Аглая. — В конце концов, Все мы рабы Божьи.

Если бы Анна знала подлинный смысл этих слов. Если бы кто-нибудь, из находящихся в зале, мог хотя бы предположить, что скрывалось за этим кратким пикантным диалогом, то, вероятно, всё сложилось совсем иначе, но понять скрытый смысл сказанного смог бы, наверное, только Андрей Трипольский, но он не слышал этого разговора.

Трипольский в угрюмом одиночестве сидел в курительной комнате и всё ещё пытался разжечь огромную трубку. Он был сильно расстроен и когда в курительную, осторожно притворив за собою дверь, вошёл Сергей Филиппович, не удостоил секретаря даже слова.

Этой ночью Анна Владиславовна долго не засыпала, она была возбуждена. Она никак не могла понять, что же происходит с её чувствами.

«Я влюблена, — думала Анна, пока горничная помогала ей раздеться. — Я влюблена. Глупости. Это что-то другое. Я была влюблена сначала в несчастного Василия Макарова, потом в Трипольского. Может быть, я Трипольского до сих пор люблю, и не могу простить ему смерть Василия вот и всё. Глупо, глупо. Глупости! — почти закричала она, отвечая своим мыслям, отталкивая служанку и кидаясь лицом вниз на постель. — Глупости».

Рыженькая, как и граф Виктор, служанка собрала разбросанные по спальне вещи и исчезла. Анна поколотила ладонями подушку, потом легла неподвижно. Вскочила, накрылась с лёгким одеялом. Скинула одеяло, села, скрестив ноги, и прислушалась.

В доме было тихо. Только слышно, как скрипит паркет где-то в верхнем этаже. Вероятно, по своей привычке работать по ночам, дядюшка Константин Эммануилович расхаживал по библиотеке. Окно распахнуто, но воздух пыльный, тяжёлый нет в нём ночной прохлады.

«Почему, как только я закрываю глаза, то сразу вижу эту рыжую шевелюру? — лёжа на спине, размышляла Анна. — Вот горит свеча. Вот я боюсь даже зажмуриться. Нужно честно сказать себе, когда Виктор Александрович случайно коснулся моей руки меня будто пронзило длинной иглой. Всё тело от макушки до самых пяток. Может быть, это и есть настоящее чувство? Мне приятно смотреть на него, мне приятно слышать его голос. Но ведь я и не мечтала о нём, я не звала его к себе в сон. Почему он пришёл? Третий день он снится мне и сегодня, вероятно, будет также».

Пролежав довольно долго на спине, девушка повернулась и взяла книгу. В порывах лёгкого ветерка свеча колебалась и читать было очень трудно.

Тогда, ощутив сильную жажду, девушка села на постель, отодвинула голубой шёлковый полог, потёрла глаза, поднялась, прошлёпала босиком до столика, на котором стоял кувшин с лимонной водой. Но кувшин оказался пуст.

— Вот, пожалуйста, — переворачивая кувшин, сказала она. — Я вся в огне страсти, а охладиться оказывается вовсе нечем. Накажу завтра дуру эту, Настю. Почему не приготовила и волосы у неё, как назло, рыжие.

Недолго раздумывая, Анна Владиславовна накинула на себя широкий лёгкий пеньюар и не обуваясь, как была босиком, вышла в коридор.

Пол под ногами был почти горячий. Паркетные доски скользили. Рассчитывая найти воду в гостиной, девушка быстро прошла по коридору и, только открывая следующую дверь, пожалела, что не прихватила с собой свечу.