Александр Бородыня - Крепостной шпион

Затушенная сигара, наполнила комнату вонючим дымом. Сергею Филипповичу с трудом удалось справиться со своим голосом, но он всё же проговорил, не поворачиваясь:

— Скажите, княгиня, недавно приходил ли к Вам некий Валентин Игнатов? Он из купцов или мещан, я точно не знаю.

— Вон ты что, — княгиня оттолкнула секретаря, и села на постели, подтянув ноги. Её коротко стриженная голова упёрлась подбородком в колени. — Вон ты куда полез. — Неожиданно она изменила тон с резкого на ласковый. — Не нужно, Серёжа, тебе в это путаться. Это очень грязное дело.

— Что? Что он рассказал Вам? — почти простонал секретарь. — Наталья Андреевна, умоляю, доверьтесь мне. Скажите, что он рассказал вам о графе Викторе. — Секретарь повернулся — из глаз его бежали слёзы. — Я ведь знаю, что он выдал Вам какую-то тайну.

— Ты знаешь какую? — большие глаза княгини Ольховской смотрели холодно и жёстко.

— Нет, не знаю. Да и не хочу знать, — слёзы бежали по бледным щекам секретаря. — Но если тайна эта выплывет, то мне конец. Граф имеет возможность сделать так, чтобы растоптать всю мою жизнь. Я не хочу ничего знать, — голос Сергея Филипповича срывался, — но, если вы не пообещаете мне хранить молчание, я убью себя.

Княгиня даже открыла рот, так была поражена. Она протянула руку и кончиками пальцев сняла слезинку со щеки секретаря.

— Что ж, Серёжа, и в правду ты убьёшь себя?

Секретарь судорожно покивал и вдруг, как маленький ребёнок с плачем кинулся на грудь женщины. Прижался щекой и, вздрагивая, зачастил срывающимся голосом:

— Я не могу открыть Вам, что он сделает. Сегодня в курительной комнате у Бурсы, когда мы остались вдвоём граф предложил мне выбор — либо Вы, Наталья Андреевна, будете молчать о том, что сказал Вам Валентина Игнатов, либо он уничтожит меня.

— Погодите, погодите, Серёжа, — княгиня ласково гладила секретаря по голове. — Но ведь ты же не знаешь, о чём я должна промолчать?

— Нет, я не знаю.

— Но тогда, как же ты можешь меня об этом просить?

— Граф сказал, что Валентин Игнатов умер. Прошу Вас, хотя бы несколько дней вы можете хранить молчание. Хотя бы несколько дней.

— Умер? — повторила княгиня. — Странно. Кому это понадобилось его убить? — Она строго посмотрела на секретаря. — Ты рассказал об этом ещё кому-то, кроме меня, например, Константину Эммануиловичу?

Секретарь щёлкнул зубами.

— Нет.

— Ладно, — откинувшись на подушки и подложив руки под голову, Наталья Андреевна расслабилась и закрыла глаза. — Ладно, — проговорила она, — значит, говоришь, граф Виктор. Очень интересно. Но коли он просил тебя, таким образом, то получается, что сам же он, своей же рукой, зачем-то решился подтвердить все подозрения. Неужели он думает, что после подобной атаки я, действительно, промолчу.

Слёзы просохли на впалых щеках секретаря. Рука княгини выскользнула из его руки, и Сергей Филиппович испытал моментальный приступ чёрного отчаяния.

«Мне не уговорить её. Граф сдержит слово, — подумал секретарь, — и он объявит всему свету, что князя Валентину убил я. Так, что теперь это моя с ней последняя ночь. Трудно представить себе, но ведь злодей может убить её также хладнокровно, как того молодого мещанина».

Поднявшись с постели, секретарь подошёл к столику, пригнулся к зеркалу, рассматривая своё бледное лицо. На столике сверкала миниатюрная серебряная гильотина. В зеркале он видел отражение Натальи Андреевны, неподвижно раскинувшейся на кровати. Розовый пеньюар распахнулся, и свет свечи играл на нежной коже. С боку, одетый в шикарный парик, бюст Вольтера. Пустые мраморные глазницы великого просветителя смотрели на Сергея Филипповича холодно и отчуждённо.

— Я докажу Вам свою любовь, — отвернувшись от Вольтера, тихо-тихо сказал секретарь. — Докажу. Вы думаете я шучу про смерть? Это вовсе не так. Я люблю Вас, Наталья Андреевна, и готов на любую жертву.

Положив мизинец левой руки на маленькую ледяную плаху, Сергей Филиппович зажмурился и правой рукой нажал маленький рычажок. Серебряный нож миниатюрной гильотины опустился с тихим свистом, секретарь вскрикнул, хлынувшая кровь забрызгала зеркало.

В особняк на Конюшенной Сергей Филиппович вернулся только к утру. Он улыбался, претворяя за собой дверь чёрного хода.

Дом уже проснулся. На кухне звенели ножи, по коридорам расползался пар от подогреваемой воды. Секретарь поскорее поднялся к себе в комнату, где и заперся.

Сергей Филиппович разделся и забрался в постель. От возбуждения он не сразу смог уснуть. Непостижимо, но ему удалось-таки уговорить неприступную княгиню Ольховскую. Удалось вырвать у неё обещание молчать, по меньшей мере, в ближайшие несколько дней. Он даже не чувствовал дёргающей боли в руке. Умудрился позабыть о том, что в порыве страсти отнял сам у себя при помощи серебряной гильотины, применяемой для обрезания сигар, половину мизинца левой руки. Перетянутая плотной тряпицей, рана только чуть-чуть кровоточила.

Наконец он заснул. Но проспав не более часа, как был разбужен к завтраку. За столом Сергей Филиппович прятал левую испорченную руку, а на прямой вопрос Его превосходительства сбивчиво соврал, что накануне вечером повредил палец дверью.

После завтрака, сославшись на недомогание, секретарь снова укрылся в своей комнате. Он знал, что Бурса этот день предполагает провести вне дома и был удивлён, когда рядом в библиотеке зазвучали голоса.

Некоторое время Сергей Филиппович лежал в постели, подозревая, что не проснулся, и голоса слышатся во сне, но потом сообразил, что о его присутствии здесь в комнате просто никто не знает. Это был первый случай за все последние годы, когда секретарь позволил себе расслабиться среди дня.

Но кто же забрался в библиотеку в отсутствии хозяина?

Сергей Филиппович прислушался. Неаккуратно опершись на испорченную руку, он чуть не закричал от боли, но смог всё-таки удержаться. Поднялся с постели, подошёл к двери и, встав на колени, заглянул в замочную скважину. Секретарь ничего не увидел, но зато, стоя таким образом, он совершенно отчётливо услышал знакомые голоса.

Говорили Анна Владиславовна, племянница Константина Эммануиловича, и граф Виктор.

— Я готова убежать с Вами, — ясно прозвучал взволнованный голос девушки. — Куда угодно, если есть на то божья воля, мы можем обвенчаться с Вами, граф, в какой-нибудь тихой деревенской церкви.

— Я не верю своему счастью, — отозвался голос Виктора. — Когда мы бежим?

— Если хотите, завтра.

— Мы поедем ко мне в поместье. Вы знаете, как там хорошо в это время года, — голос Виктора, так же, как и голос Анны звучал взволнованно и пылко. — Мы поселимся там и будем вести тихий, уединённый образ жизни. Вдали от света, вдали от всей этой столичной суеты.