Наталия Сотникова - Графиня Дюбарри. Интимная история фаворитки Людовика XV

20 апреля 1792 года Франция объявила войну Австрийской империи. После первых поражений вся ненависть перекинулась на королеву-австриячку и на всю королевскую семью. 29 мая 1792 года на заседании Собрания был заслушан доклад некого гражданина Базира, которой делал вывод, что конституционную гвардию должно распустить, а герцога де Бриссака – арестовать. Справедливости ради следует отметить выступление некоторых депутатов против немедленного принятия указа по этому поводу, считая, что было бы поспешно действовать на основании доклада лишь одного человека. Имелись основания утверждать, что доклад вытекает из ненависти и недовольства нескольких человек, исключенных из гвардии короля. Однако большинство депутатов поддержали мнение Базира. Конституционный епископ Блуа Шабо повысил степень возмущения неопровержимыми примерами монархической настроенности Бриссака:

– Я вопрошаю, не подтверждает ли вину неоспоримую господина де Бриссака его объяснение солдатам того, что на самом деле являет собой рукоятка их сабли. Де Бриссак заявил им: «Она представляет собой то, кем были ваши отцы, приверженцы короля, и означает, что, по их примеру, вы приложите все свои усилия к тому, чтобы восстановить короля в его правах». Я вопрошаю, существует ли более пламенный революционный дух, нежели тот, который пользуется эмблемами для развращения настроения вооруженного подразделения, иначе говоря, возводит контрреволюцию в разряд религии. Я бы мог привести в пример и иные вероломные примеры поведения г-на Бриссака.

Другой депутат, г-н Кинетет, сделал следующий вывод:

– Преступление г-на де Бриссака является неопровержимым. Будучи уполномочен королем организовать гвардию, он вместо создания конституционной гвардии создал военное подразделение бунтовщиков и мятежников.

В час ночи Законодательное собрание поставило вопрос на голосование. Был принят доклад Базира и указ об аресте герцога де Бриссака. Тут же известили спавшего мирным сном короля, которому надлежало через десяток дней подписать этот указ. Тот приказал тотчас предупредить Бриссака, также предававшегося безмятежному сну в своих покоях замка Тюильри. Ему предоставлялась возможность бежать до того, как его успеют арестовать, но он отказался. Герцог был уверен в своей невиновности и использовал это драгоценное время для того, чтобы написать пространное письмо мадам Дюбарри, которое отправил в Лувесьен со своим молодым адъютантом Моссабре. До графини уже дошли вести о том, что Собрание решает судьбу ее любовника. Она срочно написала ему письмо, доставить которое попросила аббата Бельярди, бывшего чиновника министерства иностранных дел.

«Господин герцог, меня охватил смертельный испуг, когда мне доложили о прибытии г-на Моссабре. Он уверил меня в том, что вы в полном здравии, что вами владеет спокойствие чистой совести. Но этого недостаточно для моего беспокойства по отношению к вам. Я далеко от вас, мне неизвестно, что вы собираетесь предпринять. Вы говорите мне, что вам самому это неведомо. Отчего я не нахожусь подле вас? Вы получите от меня утешения моей нежной и верной дружбы. Я знаю, что вам нечего опасаться, если в сем Собрании преобладают разум и добрая воля. Прощайте, у меня нет времени сказать вам более. Аббат вошел в мою комнату. Я незамедлительно отправлю его, ибо не буду спокойна, пока не узнаю, что сталось с вами. Я уверена, что при формировании королевской гвардии вы поступали по всем правилам. Итак, с этой стороны мне нечего бояться. С той поры, как вы находитесь в Тюильри, ваше поведение было столь безупречным, что вам ничто не может быть вменено в вину. Вы совершили столько патриотических действий, что вам не может быть предъявлено никакого порицания. Прощайте. Пишите мне о себе и никогда не сомневайтесь в тех чувствах, которые я испытываю. – Сей среды в одиннадцать часов».

Когда аббат Бельярди доставил это письмо в Тюильри, было уже слишком поздно. Утром 30 мая герцог был арестован. Несколько часов спустя Жанна получила его длинное прощальное письмо, написанное им в последние часы свободы. Герцога отправили в Орлеан, где должен был заседать Верховный суд, созданный согласно закону от 10 мая 1791 года «для разбирательства во всех преступлениях и правонарушениях, обвинения по которым выдвинуты Законодательным собранием».

2 июня Моссабре, имевший свободный доступ к герцогу де Бриссаку, доставил графине короткую записку, извещавшую, что герцог благополучно прибыл к месту своего заключения. Графиня решает немедленно выехать в Орлеан. В момент отъезда она получает письмо от герцогини Мортемар, дочери де Бриссака, с которой находилась в самых дружеских отношениях. Герцогиня эмигрировала вслед за своим мужем и в настоящее время находилась на лечении на водах в Спа. Узнав об аресте отца, она хотела немедленно возвратиться во Францию, но ее отговорили от этого неразумного шага, ибо присутствие жены эмигранта лишь усугубило бы вину арестованного. Тем не менее герцогиня нуждалась во мнении мадам Дюбарри, одновременно она просила держать ее в курсе событий.

Графиня Дюбарри посоветовала дочери де Бриссака не пересекать границу. Той больше не было суждено увидеть своего отца.

В течение первых дней тюремного заключения к герцогу не было никакого доступа, но после получения Верховным судом обвинительного акта ему разрешили посещение лиц, получивших на то соизволение. В июне-июле графиня несколько раз совершала поездки из Лувесьена в Орлеан.

Герцог же абсолютно трезво оценил свое положение. Если в начале заключения у него еще оставались какие-то иллюзии относительно своей судьбы, постепенно он их растерял. Война революционной Франции с могущественными европейскими соседями лишь подливала масла в огонь народного гнева. 10 августа 1792 года толпа захватила Тюильри. Король, королева и все королевское семейство были заключены в тюрьму Тампль. Теперь власть перешла в руки революционных комитетов и распоясавшихся мятежников.

Герцог узнал о событиях в столице 11 августа и понял, что участь его решена. На следующий день он составил свое завещание, назначив единственной душеприказчицей свою дочь, герцогиню де Мортемар. Он завещал свое имение Бриссак в Анжу двум внукам, Огюстену и Шарлю, которые были еще несовершеннолетними, и, таким образом, спас его от революционного расхищения. Де Бриссак особо доверил своей дочери «заботу об особе, которая дорога мне и которую бедствия сих времен могут повергнуть в великую нужду. Моя дочь получит приписку к завещанию, в которой будет указано все то, что я приказываю на сей предмет». В приписке говорилось следующее:

«Я дарую и завещаю мадам Дюбарри, из Лувесьена, помимо и сверх того, что я ей должен, годичную пожизненную ренту в размере двадцати четырех тысяч ливров, свободных от долгов и налогов, или использование в течение ее жизни моей земли в поместьях Ла Рамбодьер и Ла Граффиньер в Пуату, и движимого имущества в них, или сумму в триста тысяч ливров, единовременно выплачиваемую деньгами, все по ее выбору. Я прошу ее принять их в качестве слабого свидетельства моих чувств и моей признательности, коих я еще больше чувствую себя должником, поскольку стал невольной причиной кражи ее бриллиантов. Я прошу мою дочь, чтобы она заставила ее принять сие, моя воля такова, что никакие другие мои распоряжения по завещанию не должны исполняться прежде, чем сии не будут полностью исполнены».