Томас Рид - Одинокое ранчо [сборник]

– В чем дело, Эрнандес? – спрашивает полковник.

– Сеньор коронель, видите то облако? – говорит солдат, указывая на маленькую черточку на небе, только что появившуюся в северо-восточной его части.

– Облако? Не вижу я никакого облака, разве что ты так называешь то пятнышко на горизонте, едва ли больше моей шляпы размером. Это ты про него?

– Вот именно, полковник. Оно кажется маленьким, но сулит большие беды. Сейчас его едва видно, но через десять минут тучи затянут все небо, и над нами тоже.

– Ты так думаешь? И что же это такое? Эль-Норте?

– Он самый, уверен. Каррамба, мне слишком часто приходилось сталкиваться с ним. Поверьте, полковник, скоро разразится буря.

– В таком случае лучше нам остановиться и найти укрытие. Я не вижу поблизости ничего, под чем могла бы и кошка спрятаться, если не считать той рощицы карликовых дубов. До какой-то степени она защитит нас от напора шторма, и если придется остаться на ночь, даст топливо для костров. Возвращайся к отряду. Скажи альфересу, пусть ведет людей к той роще, и живо. Пусть разбивают палатки. Vaya!

Отставной сиболеро выполняет приказ, унесшись прочь галопом, а полковник и адъютант рысью скачут к купе мэрилендских дубов, отстоящей от линии марша шагов на триста. Это та самая роща, где накануне скрывались Фрэнк Хэмерсли и Уолт Уайлдер.

Добравшись до опушки раньше подчиненных, Урага и Роблес замечают следы двух мулов, и не без некоторого удивления обмениваются парой слов. Но стремительно темнеющее небо отвлекает их мысли в другом направлении, и они начинают выбирать место для палаток. У них их две: одна принадлежащая Ураге, другая, найденная на ранчо – старый шатер Миранды, который тот захватил с собой во время бегства. Он взял его ради удобства сестры, о которой и уланский офицер намерен нежно заботиться.

Обе палатки вскоре разбиты под сенью карликовых дубов. Шатер, как велел Урага, служит прибежищем для пленниц.

Уланы торопливо спешиваются, привязывают коней и готовятся к буре, которая, как обещает бывший сиболеро, будет свирепой. Вскоре они убеждаются, что предсказание исполняется в точности до буквы. Небо, до того сверкающее, как сапфир, и бирюзово-голубое, становится свинцово-серым. Затем оно темнеет, как если бы ночь вдруг опустилась на безжизненную равнину. Воздух, минуту назад нестерпимо горячий, делается холодным, как зимой. Менее чем за двадцать минут термометр падает на сорок с лишним градусов, почти до точки замерзания!

Не ночь является причиной темноты, и не зима – холода. Оба явления проистекают из атмосферного феномена, свойственного столовым возвышенностям Техаса, которого очень боятся путешественники. Мексиканцы называют его именем, которое употребил бывший сиболеро: «Эль-Норте»; техасцам оно известно как «нортнер», «северянин». И те и другие страшатся его.

Схватив пеона и выудив из него все, что тот способен сказать, американцы затрудняются решить, как быть с ним дальше. Тащить с собой – будет мешаться, но и бросить нельзя, а убить его у молодого кентуккийца не поднималась рука, хотя Фрэнк и считал, что негодяй заслуживает смерти.

Уолт, предоставь ему право решать, уладил бы все мигом. Возмущенный предательством индейца, он получил новый повод не любить его – как соперника. Впрочем, последнее мало заботит экс-рейнджера – он уверен в чувствах Кончиты. Она отдала ему сердце и обещала руку, и в непоколебимой своей простоте охотник не боится беды с этой стороны и не испытывает ни грана ревности. Ему смешно видеть соперника в жалком существе, распростертом у его ног, которое он способен раздавить каблуком своего сапога из лошадиной кожи. Уолт готов лопнуть от хохота.

Не из ревности склонен техасец пресечь жизнь пеона, но исключительно из соображений суровой справедливости, скорого на расправу правосудия, к которому он привык в бытность рейнджером.

Его товарищ, менее привычный развешивать людей на суках, возражает. Оба некоторое время спорят, что делать с пленником, оказавшимся таким обременительным. Они не успевают прийти к согласию, когда раздается звук, заставляющий их обернуться и побледнеть. Это топот копыт – его нельзя спутать ни с чем другим. И лошадей много: не две или три, не полдюжины, но целый отряд.

Урага и его уланы возвращаются в долину! Едут к ранчо! Кто еще, кроме них? Едва ли стоит ожидать встретить здесь другую группу всадников. Так размышляют двое американцев, слыша стук копыт. Они уверены, что это мексиканские солдаты.

Повинуясь инстинкту, друзья укрываются в доме, не взяв с собой пленника. Будучи связан, тот не в силах сдвинуться с места. Да и если бы смог, разница теперь невелика. Американцы намерены обороняться до конца, если придется, а хижина из толстых бревен подходит для этой цели как нельзя лучше. У нее две двери, спереди и сзади, обе толстые, из расщепленных стволов пальмильи. Сделаны они надежно и крепко запираются, потому как ночи иногда выдаются холодные, а медведи-гризли шастают вокруг ранчо.

Поспешно захлопнув двери и забаррикадировав их, каждый располагается у окна. Их тоже два, оба с фасада. Это всего лишь проемы в бревенчатой стене, небольших размеров, но это и к лучшему для защитников – окна достаточно велики, чтобы послужить бойницами, через которые удобно вести огонь из ружей.

Позиция не самая невыгодная для обороняющихся. Хижина стоит рядом с утесом, прохода между ним и стеной нет. Перед фасадом открытое пространство, своего рода естественная лужайка, уходящая к озеру, лишь в паре-тройке мест ее ровная поверхность разнообразится деревцем. Чтобы подойти к дому, снизу ли ты попал в равнину или сверху, нужно обязательно пересечь лужайку. Справа и слева от дома идут выступы скал, окончания обоих просматриваются из окон, так что любой, кто попытается обойти жилище с флангов, окажется под обстрелом у засевших внутри. Учитывая невозможность окружения, трудно выбрать более удобный пункт обороны, и если только у нападающих не будет подавляющего численного преимущества, все их попытки обречены на провал. Но едва ли в этот раз, ведь поскольку защищающихся всего двое, их судьба практически решена.

Каков их шанс удержать хижину против отряда из пятидесяти обученных военных – именно такова численность мексиканцев. Возможно, конечно, что в долину вернулся не весь отряд, а только подразделение, посланное забрать мародера, которого хватились во время марша. В таком случае небольшая надежда отразить атаку имеется. В любом случае, отступать некуда.

Что еще им остается? Сдаться и стать пленниками Ураги? Никогда! Они слишком хорошо знают этого безжалостного мерзавца, причем не понаслышке. Ожидать от него милости не приходится. Человек, который оставил их гнить заживо в запечатанной пещере, не просто убьет их, но подвергнет пыткам. Им все равно предстоит «сыграть в ящик», замечает охотник и добавляет: