Бернард Корнуэлл - Языческий лорд

– Что ты будешь делать? – спросил я.

– Молиться, – ответила она. – И возьму твоих людей к себе на службу. – Этельфлэд кивнула в сторону тех моих дружинников, которые нарушили клятву. – А еще, буду сидеть тихо и не дам мужу повода уничтожить меня.

– Уходи со мной, – предложил я.

– И связать свою судьбу с изгнанным дураком? – горько поинтересовалась она.

Я посмотрел туда, где в небо поднимался дым.

– Твой супруг посылал людей захватить семью Кнута Ранулфсона?

– Что? – В голосе ее прозвучало изумление.

– Кто-то, выдав себя за меня, пленил его жену и детей.

– Откуда ты знаешь? – Этельфлэд нахмурилась.

– Я только что из его усадьбы.

– Будь это дело рук Этельреда, я бы знала.

У нее имелись лазутчики при его дворе, как и у него при ее.

– Кто-то совершил это. Но не я.

– Другие даны, – предположила Этельфлэд.

Я сунул Вздох Змея обратно в ножны.

– Думаешь, раз Мерсия столько лет наслаждается миром, то с войнами покончено? – спросил я. – Это не так. У Кнута Ранулфсона есть мечта, и он намерен осуществить ее, пока не слишком состарился. Так что смотри за приграничьем в оба.

– Уже смотрю. – Голос ее прозвучал не так убежденно, как прежде.

– Кто-то мутит воду. Уверена, что это не Этельред?

– Он собирается напасть на Восточную Англию, – отозвалась она.

– Что? – Настал мой черед изумляться. – Что он собирается?

– Напасть на Восточную Англию. Наверное, его новой женщине нравятся болотистые земли. – Ее слова пронизывала горечь.

Тем не менее нападение на Восточную Англию имело определенный смысл. То было одно из потерянных королевств – потерянных для данов, – да и лежало рядом с Мерсией. Если Этельред сумеет овладеть теми землями, то получит свой трон и свою корону. Он станет королем Этельредом, а заручившись поддержкой фирда и танов Восточной Англии, обретет силу, сопоставимую с силой своего зятя, короля Эдуарда.

Но посягательство на Восточную Англию подразумевало одну закавыку. Даны Северной Мерсии могли прийти ей на помощь. И получится война уже не между Мерсией и Восточной Англией, а между Мерсией и всеми данами Британии. Война, в которую окажется втянут Уэссекс. Война, которая опустошит весь остров.

Если только даны севера не останутся в стороне. А лучший способ решить эту проблему – взять в заложники жену и детей, которыми Кнут так дорожит.

– За этим обязан стоять Этельред, – сказал я.

Этельфлэд покачала головой:

– Я бы знала. Кроме того, он боится Кнута. Мы все боимся Кнута. – Она печально смотрела на горящие здания. – Куда ты пойдешь?

– Прочь отсюда.

Ее белая ладонь коснулась моей руки.

– Утред, ты глупец.

– Знаю.

– Если начнется война…

– Я вернусь.

– Обещаешь?

Я коротко кивнул:

– Если будет война, я стану защищать тебя. Я поклялся в этом много лет назад, и мертвый аббат не отменит клятвы.

Этельфлэд снова повернулась к пылающим домам, и в свете пожара ее глаза показались влажными.

– Я позабочусь о Стиорре, – проговорила она.

– Не позволяй ей выходить замуж.

– Девочка уже взрослая, – возразила Этельфлэд. Потом повернулась ко мне. – Как я смогу найти тебя?

– Никак. Я сам тебя найду.

Она вздохнула и поманила Этельстана.

– Ты едешь со мной, – распорядилась женщина.

Мальчишка посмотрел на меня. Я кивнул.

– И куда ты пойдешь? – еще раз спросила она.

– Прочь отсюда, – снова ответил я.

Но сам-то знал – я отправляюсь в Беббанбург.

Нападение христиан оставило в моем распоряжении тридцать девять человек. Горсть, подобно Осферту, Финану и моему сыну, тоже являлась христианами, но большинство составляли даны и фризы – последователи Одина, Тора и прочих богов Асгарда.

Мы вырыли припасы, спрятанные под холлом, и немного погодя, в сопровождении жен и детей воинов, оставшихся мне верными, выступили на восток. Переночевали в роще неподалеку от Фагранфорды. Сигунн была со мной, но вела себя беспокойно и почти не разговаривала. Мое мрачное, сердитое настроение пугало всех, и только Финан отважился обратиться ко мне.

– Так что стряслось? – спросил он, когда забрезжил серый рассвет.

– А вот что: я убил одного треклятого аббата.

– Витреда. Парня, который молился святому Освальду.

– Безумие, – буркнул я.

– Вполне может быть, – согласился Финан.

– Еще бы не безумие! То, что сохранилось от Освальда, похоронено во владениях данов, а те давным-давно растолкли его кости в порошок. Они ведь не дураки.

– Возможно, они выкопали мощи, – сказал ирландец. – А может, и нет. Но иногда безумие срабатывает.

– На что ты намекаешь?

Он пожал плечами:

– Помнится, в Ирландии был один блаженный, который твердил, что, если мы ударим в барабан бедренной костью святой Атрахт, бедной женщины, дождь перестанет лить. Тогда самый настоящий потоп был, надо сказать. Никогда такого дождя не видел. Даже утки от него устали.

– Ну и что дальше?

– Выкопали останки, ударили длинной костью в барабан, и дождь прекратился.

– Все равно бы кончился, – фыркнул я.

– Да, наверное. Но оставалось либо это, либо строить ковчег.

– Ладно, я ошибся, прикончив того ублюдка, – сказал я. – И теперь христиане хотят сделать из моего черепа чашу для вина.

Наступило утро, седое утро. Ночью облака истаяли, но потом снова сгустились и сеяли морось. Мы ехали по дороге среди полей ржи, ячменя и овса, полегших под дождем. Наш путь лежал в сторону Лундена, а справа Темез хмуро и сонно катил воды к далекому морю.

– Христиане искали повод избавиться от тебя, – сказал Финан.

– Ты христианин. Почему тогда остался со мной?

Ирландец небрежно пожал плечами:

– Что один поп утверждает, другой отрицает. Раз я остался при тебе, то попаду в ад? Возможно, я туда так и так попаду, да только не составит труда найти священника, который разубедит меня в этом.

– Почему Ситрик так не думает?

– Это все бабы. Они сильнее боятся попов.

– А твоя женщина не боится?

– Я люблю девчонку, но она не командует мной. Но теперь все коленки протрет в молитвах. – Ирландец снова ухмыльнулся. – А отец Катберт, бедолага, просился поехать с нами.

– Слепой поп? – удивился я. – Какой прок от слепого священника? Ему лучше будет при Этельфлэд.

– Но ему хотелось остаться с тобой. А раз этого хочет священник, то грех ли желать того же самого мне? – Он помолчал. – Так что мы будем делать?

Мне не хотелось говорить Финану правду – что я иду на Беббанбург. Верил ли я в успех сам? Чтобы взять Беббанбург требовались золото и сотни воинов, у меня же было всего тридцать девять.

– Станем викингами, – ответил я.

– Так я и думал. И мы вернемся.

– Ой ли?

– Такова судьба, разве не так? Сейчас мы греемся на солнышке, а через миг над нами прольются все тучи христианского мира. Так, значит, лорд Этельред затевает войну?