Бернард Корнуэлл - Языческий лорд

Собеседники рассмеялись, но на меня напала грусть. Остатки Рима всегда печалят меня, просто потому, что они доказательство нашего неизбежного сползания во тьму. Некогда свет играл на этом резном великолепии, а теперь мы копошимся в грязи. Wyrd bið ful āræd – от судьбы не уйти.

Закупив масла, овсяных лепешек, сыра и бобов, мы провели ночь под обнаженными девицами в пустующем загоне для скота, а на следующее утро поскакали дальше на запад. Ветер усилился, снова пошел дождь, а ближе к полудню мы попали в настоящую бурю. Земля раскисла, дорога превратилась в реку. Молнии полыхали на севере, на небе рокотал гром. Я вскинул голову навстречу ветру и дождю и подумал, что Тор здесь. Я молился ему. Сказал, что принесу в жертву лучшее из своих животных, что останусь верен ему и он обязан мне помочь. Но я знал: Кнут молится о том же самом, что и его друг Зигурд Торрсон, а боги, как я опасался, охотнее поддержат данов, поскольку среди них больше их почитателей.

Ливень усилился, вой ветра перешел в рев, некоторые из лошадей испугались гнева молота Тора, поэтому нам пришлось укрыться под гнущимися под напором бури ветвями дубравы. Едва ли это стоило называть укрытием, поскольку дождь проникал сквозь листву и лил не переставая. Воины подводили коней, а тем временем мы с Финаном укрылись среди колючих кустов на западной опушке лесочка.

– Не упомню такого лета, – проворчал ирландец.

– Зима будет суровой.

– Помоги нам Господь, – произнес он угрюмо и перекрестился. – Так что мы делаем?

– Едем в Буккестан.

– Чтобы повидать колдунью?

Я тряхнул головой и сразу пожалел об этом, потому что от движения дождевая вода струйками потекла мне за шиворот.

– Ну разве что ее внучку, – с улыбкой ответил я. – Кнут утверждает, что колдунья еще жива, но она должна быть старой, как само время.

Ее звали Эльфаделль, она считалась самой могущественной из аглэквиф – колдуний – в Британии. Я посещал ее, и пил ее снадобье, и видел сны, предрекавшие будущее. Семь королей погибнут, сказала чародейка, семь королей умрут в одной великой битве.

– Чтобы повидать ее внучку? – переспросил Финан. – Это ту, которая глухонемая?

– И одновременно самое прекрасное создание из всех, что мне приходилось встречать. – Я грустно вздохнул.

Ирландец улыбнулся.

– Так раз мы не собираемся навестить это создание, то зачем идем туда? – осведомился он после недолгого молчания.

– Потому что Буккестан расположен на пути в Сестер.

– Только поэтому?

Я покачал головой:

– Кнут сказал, что его жену и сына захватили по пути в Буккестан. А вчерашний старикан обмолвился, что у Кнута есть там дом, очень красивый.

– И что?

– А то, что десять лет назад никакой усадьбы там не было. Она появилась недавно.

– Насколько помнится, в Буккестане нет стен.

Мне было понятно, к чему клонит мой друг. Я высказал мнение, что новая усадьба важна для Кнута, а Финан предположил, что усадьба не защищена и потому не так ценна, как я думаю.

– Десять лет назад стен не было, – согласился я. – Но сейчас могут быть.

– Думаешь, его жена там?

– Не знаю. Может быть.

Ирландец нахмурился, потом поморщился, когда порыв ветра швырнул нам в лицо заряд дождя.

– Может?

– Нам известно, что Кнут отправился в Сестер, – пояснил я. – Она, вероятно, поехала тоже, но едва ли уплыла вместе с ним. Их дети слишком маленькие. Маленьких детей на войну не берут, поэтому та женщина или все еще в Сестере, или Кнут услал ее куда-нибудь подальше от Мерсии.

– Это может быть где угодно.

– Я блуждаю во тьме, – признался я.

– Но тебе всегда везло.

– Иногда везло, – возразил я и подумал о колесе судьбы.

Тор громыхал в небе, а резкий ветер бил в лицо. Дурные предзнаменования.

– Иногда, – повторил я.

Мы переждали до конца дождя, потом поскакали дальше.

Блуждая во тьме.

В Буккестан мы прибыли на следующий день. Из страха быть узнанным, я не решился в него въезжать, поэтому отрядил в долину, где приютился между холмов маленький городок, Ролло, Элдгрима и Кеттила, своих трех данов. Я заметил, что Кнут обнес Буккестан частоколом, хотя назвать тот устрашающим не поворачивался язык – просто стена с человеческий рост, пригодная скорее для загона скота, чем для обороны от врагов.

Дождь все сыпал. Тучи нависали низко, почва отсырела, капало непрестанно, но ветер поутих. Я привел всадников к лесу близ пещеры, в которой колдунья творила свои заклятья, потом вместе с сыном, Финаном и Меревалем поднялся на высокий утес из известняка, испещренный выходами родников. Скалу прорезала густо поросшая мхом и лишайником расселина. Она вела к пещере. Я помедлил у входа, припоминая свой страх.

Пещеры суть ворота в преисподнюю, в темный край, где рыщет Пожиратель трупов и где правит Хель, мрачная богиня. Это страна мертвых, по которой даже боги ступают с опаской, где тишина оглушает как вой, где воспоминания всех живущих отражаются скорбным эхом, где три норны прядут нить судьбы и разыгрывают свои шутки. Таков нижний мир.

За низким узким проходом нас встретила тьма, но когда стук моих подошв отозвался гулким эхом, я понял, что вошел в большой зал. Сочилась вода. Я ждал. Финан врезался в меня, я слышал дыхание сына. Медленно, очень медленно глаза привыкли к темноте. Благодаря этому и серому лучику, доходившему сюда из расселины, мне удалось разглядеть плоский камень, на котором колдунья творила свое волшебство.

– Есть тут кто? – крикнул я, но ответом было только эхо.

– Что это за место? – спросил благоговейно мой сын.

– Тут колдунья Эльфаделль предсказывала будущее, – пояснил я. – А быть может, предсказывает до сих пор.

– И ты приходил сюда? – осведомился Мереваль.

– Лишь однажды, – бросил я, будто вел речь о пустяке.

Что-то шевельнулось в глубине пещеры, издав скребущий звук. Трое христиан ухватились за кресты, я коснулся молота Тора.

– Кто здесь? – воззвал я, но снова безответно.

– Крыса, – предположил Финан.

– И какое будущее тебе открылось, господин? – спросил Мереваль.

Я замялся. Потом бросил резко:

– Чушь.

Семь королей умрут, поведала мне колдунья. Семь королей и женщина, которую ты любишь. И сын Альфреда не будет править, Уэссекс умрет, Сакс убьет все, что ему дорого, даны заполучат все, все изменится и все останется по-прежнему.

– Это была чушь, – повторил я и солгал, хотя и не знал этого. Теперь я знаю, потому как все ее пророчества сбылись, за исключением одного, но, быть может, исполнение его еще кроется в будущем.

Сын Альфреда правил, разве не так? В свое время я понял смысл ее слов, но в тот день, стоя на скользком от помета летучих мышей полу и слушая шум стекающей под землю воды, я не осознавал значения предсказаний. Вместо этого я думал об Эрсе.