Бернард Корнуэлл - Языческий лорд

– Это тебе не по карману! – Я расхохотался.

– Я расплачусь, даже если это займет всю мою оставшуюся жизнь. – В его устремленном на меня взгляде светилась искренность. – Клянусь. Клянусь кровью Спасителя нашего!

– Ты заплатишь мне? – воскликнул я. – Золотом?

– Господин, даже если у меня уйдет на это вся жизнь, я расплачусь с тобой!

Я сделал вид, что размышляю над предложением, потом покачал головой.

– Парень не продается, разве что его отцу, – оповестил я Осферта и добавил: – Но я отдам его тебе.

Осферт вытаращился на меня – испугался, что ослышался.

– Отдашь? – робко переспросил он.

– Ты приведешь ко мне армию Эдуарда, а я отдам тебе мальчика.

– Отдашь? – снова промямлил Осферт.

– Клянусь на молоте Тора, что отдам тебе парнишку, если ты приведешь ко мне армию Эдуарда.

– Честно, господин? – По его лицу расплылась улыбка.

– Тащи свою тощую задницу на тот корабль и плыви, – оборвал я его. – И получишь мальца. Но только если приведешь ко мне Эдуарда и Этельреда. Или хотя бы Эдуарда. Впрочем, если ты не приведешь никого, он все равно твой.

– Как это?

– Потому что меня убьют. Иди.

Корабли горели всю ночь. Гейрмунд наверняка смотрел за заревом на закатном небе и понимал, что все переменилось. Его гонцы мчались к Кнуту с вестью, что его флот обратился в пепел, дочь мертва, а Утред Беббанбургский бесчинствует на западе.

А это значило, что танец смерти начинается.

На следующее утро, когда небо еще затягивал дым пожарища, мы поскакали на север.

Из Глевекестра выступило двести шестьдесят девять воинов-мужчин.

И одна женщина-воин. Этельфлэд настояла, что пойдет с нами, а если Этельфлэд вбила себе в голову что-то, то всем богам Асгарда не сладить с ней. Я пытался. Но с равным успехом мог пытаться остановить ураган, повернувшись к нему задницей и пустив ветры.

Захватили мы и Фригг вместе с ее сыном, стриженой дочерью и служанками. Взяли и десятка два мальчишек, которым предстояло приглядывать за заводными лошадьми. Одним из этих мальчишек был Этельстан – старший сын короля Эдуарда, но не его наследник. Я настоял, чтобы он остался под надзором Мереваля и епископа Вульфхерда, под защитой безопасных римских стен Глевекестра, но, проехав миль пятнадцать, обнаружил, что он несется на серой лошади по лугу наперегонки с другим парнем.

– Эй, ты! – взревел я.

Этельстан развернул коня и погнал его ко мне.

– Господин? – спросил он невинным тоном.

– Я приказал тебе оставаться в Глевекестре!

– Так я и сделал, господин, – уважительно заявил нахал. – Я всегда тебя слушаюсь.

– Я изобью тебя до крови, маленький подлый врун!

– Господин, но ты ведь не уточнил, сколько именно должен я там оставаться, – упрекнул меня он. – Поэтому я побыл немного и отправился вслед за тобой. Но ведь я же послушался – остался.

– А что скажет отец, когда тебя убьют? – поинтересовался я. – Отвечай, наглый переросток!

Он сделал вид, что думает, потом устремил на меня совершенно невинный взгляд:

– Скорее всего, поблагодарит тебя, господин. От незаконнорожденных одна морока!

Этельфлэд захихикала, я тоже не удержался.

– Да уж, морока ты еще та, – проворчал я. – А теперь убирайся с глаз моих, пока я не проломил тебе череп!

– Слушаюсь, господин, – с усмешкой ответил он. – И спасибо, господин.

Этельстан повернул коня и направился к своим приятелям.

– У него есть характер, – с улыбкой заметила Этельфлэд.

– Характер, из-за которого его убьют, но это, наверное, не важно. Мы все обречены.

– Все?

– Нас двести шестьдесят девять мужчин и одна женщина, тогда как у Кнута от трех до четырех тысяч воинов. Что ты об этом думаешь?

– Что никому еще не удавалось жить вечно, – ответила Этельфлэд.

Мне почему-то вспомнилась Исеулт. Исеулт – королева-тень, рожденная во тьме и наделенная даром прорицания. По крайней мере, так она говорила. Исеулт предсказала, что Альфред даст мне силу, и я вернусь в свой северный дом, и у меня будет женщина из золота, я буду предводительствовать армией, от мощи и численности которой содрогнется земля. Двести шестьдесят девять человек. Я расхохотался.

– Ты смеешься, потому что меня ждет смерть? – удивилась Этельфлэд.

– Потому что почти не одно из пророчеств не сбылось, – объяснил я.

– Каких пророчеств?

– Мне обещали, что твой отец даст мне силу, и я отобью Беббанбург, и от моих войск почернеет земля и что семь королей погибнут. Все ложь.

– Мой отец дал тебе силу.

– Он дал, – кивнул я, – он и взял. Одолжил. Я был псом, которого Альфред держал на поводке.

– И ты возьмешь Беббанбург, – добавила она.

– Я попытался, но проиграл.

– Попытаешься снова, – уверенно сказала Этельфлэд.

– Если выживу.

– Если выживешь. А ты выживешь.

– А семь королей?

– Мы узнаем, кто это такие, когда они погибнут.

Дружинники, отрекшиеся от меня при Фагранфорде, теперь вернулись. Со времени моего отъезда они служили Этельфлэд, но сейчас возвращались по одному и снова присягали мне. Вид у них был смущенный. Ситрик забормотал что-то в свое оправдание, но я оборвал его:

– Ты был напуган.

– Напуган?

– Тем, что попадешь в ад.

– Епископ заявил, что мы прокляты навек, мы и наши дети. А Эльсвит сказала… – Его голос дрогнул.

Эльсвит была когда-то шлюхой, причем хорошей. Ситрик влюбился в нее и, вопреки моему совету, женился. Оказалось, что он был прав, а я ошибался, потому как брак получился счастливый. Но в уплату Ситрик стал христианином, причем христианином, боявшимся жены ничуть не меньше, чем пламени ада.

– А теперь? – поинтересовался я.

– Что теперь, господин?

– С чего ты решил, что я теперь не проклят? Ты ведь вернулся под мое начало.

По губам парня пробежала улыбка.

– Это теперь епископ боится, господин.

– И правильно делает, – кивнул я. – Даны заставят его сожрать собственные яйца, а потом выпотрошат наизнанку, причем без спешки.

– Господин, он дал нам отпущение, – кое-как выговорил непривычное слово Ситрик. – И уверил, что мы не будем прокляты, если последуем за тобой.

На это я рассмеялся, затем хлопнул его по плечу:

– Рад, что ты здесь, Ситрик. Ты нужен мне!

– Господин! – только и смог выдавить он.

Я действительно нуждался в нем. Нуждался в каждом. А больше всего в том, чтобы Эдуард Уэссекский поспешил. Переменив свои планы – если он пойдет на это, – Кнут станет действовать молниеносно. Его воины, все конные, громом прокатятся по Мерсии. Это будет дикая охота с тысячами охотников, а добычей буду я.

Но сначала мне требовалось приманить его, поэтому мы скакали на север, в земли данов. Я знал, что нас преследуют. Гейрмунд Элдгримсон обязательно отрядит погоню, и я подумывал развернуться и обрушиться на нее, но, заметив угрозу, преследователи, скорее всего, отступят на безопасное расстояние. Пусть себе тащатся. Потребуется два или три дня, чтобы вести о нашем местонахождении дошли до Кнута. И еще два или три дня, прежде чем его силы догонят нас, а я не желал торчать больше дня на одном месте. Кроме того, я ведь и хотел, чтобы Кнут нашел меня. Что не входило в мои планы, так это чтобы он меня поймал.