Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Моя рана не опасна, эфенди, – сказал турок, – и я мог бы попросить реванша, если позволишь.

– Этого не хочу я, – вмешалась Хараджа. – И покончим с этим.

Посмотрев на герцогиню долгим взглядом, она прошептала:

– Красив, силен и великодушен… Этот юноша превосходит Дамасского Льва.

Потом подошла к обоим противникам, которые все еще стояли, напрягшись, друг против друга, и указала Метюбу на дверь со словами:

– Ступай лечиться.

– Прикажи меня убить, госпожа.

– Ты всегда отличался храбростью, – сказала Хараджа, и голос ее смягчился. – И ты останешься лучшим клинком флота, такие, как ты, для нас слишком ценны.

Турок опустил голову и вышел, держась рукой за грудь, чтобы остановить кровь, уже пропитавшую его зеленую шелковую куртку. Дойдя до порога, он резким, сердитым движением поднял богатую парчовую портьеру и, обернувшись к герцогине, провожавшей его глазами, бросил ей:

– Надеюсь, когда я выздоровею, эфенди, ты не откажешь мне в реванше.

– Когда пожелаешь, – холодно ответил Капитан Темпеста.

– Эфенди, – спросила Хараджа, когда турок вышел, – кто тебя научил так искусно обращаться со шпагой?

– Я уже говорил: отступник из христиан, которого мой отец держал в услужении.

– Ну и как тебе моя необычная идея заставить тебя сразиться с моим капитаном?

– Да никак. Обыкновенный женский каприз, – ответила герцогиня с нарочитой небрежностью.

– Скверный каприз, ведь он мог стоить тебе жизни, эфенди. Ты простишь меня?

– Четыре укола шпаги того не стоят, госпожа.

Хараджа на миг застыла, словно погрузившись в какую-то свою мысль, потом сказала:

– Мне уже не скучно, теперь моя очередь тебя развлекать. Спустимся во внутренний двор. Моих индийских бойцов уже предупредили, и они тебя ждут.

– У тебя есть даже индийские рабы?

– Мне их подарил дядя, когда я уж слишком заскучала в замке Хусиф. Пойдем, мой доблестный капитан.

Они спустились по парадной лестнице и вышли в просторный внутренний двор, где за эти несколько часов уже соорудили два помоста. На одном заняли места спутники герцогини и офицеры гарнизона крепости, а на верхних галереях толпились рабы и рабыни.

Каменный пол двора был посыпан песком, и посередине горделиво возвышались друг напротив друга два гиганта с геркулесовой статью, бритыми головами и бронзовой кожей, отливающей желтизной. На них были только набедренные повязки из белого шелка.

В правой руке у каждого было крепко зажато какое-то странное оружие, полностью покрывавшее пальцы, на котором топорщились длинные, с большой палец, острые металлические шипы.

Хараджа подвела герцогиню к двум удобным креслам, стоявшим на роскошном персидском ковре, и жестом пригласила сесть. Потом вынула из сумочки жемчужное ожерелье, должно быть очень дорогое, и швырнула его на пол шагах в пяти от себя.

– Этот приз будет ждать победителя.

Бойцы вытянули шеи, горящими глазами глядя на ожерелье, которое для них, наверное, было целым состоянием.

– А как будут биться эти бойцы? – спросила герцогиня, не понимая сути поединка.

– Видишь, эфенди, что у них на пальцах?

– Железные шипы.

– Это нуки-какусти, индийское оружие, – пояснила Хараджа. – Оно очень глубоко вонзается в тело и может даже убить.

– И ты, госпожа, позволишь им терзать друг друга?

– Разве я не плачу им, чтобы они развлекали меня? Дядя не для того мне их подарил, чтобы они бездельничали.

– По-моему, это жестоко.

Племянница паши пожала плечами и заявила:

– Они ведь тоже неверные.

И, не дожидаясь возражений, хлопнула в ладоши. Разговоры на помостах стихли.

Индийские бойцы по этому знаку сделали шаг навстречу друг другу и издали короткий дикий крик, видимо боевой клич индийцев.

Хараджа подалась вперед, чтобы не пропустить ни одной детали кровавого зрелища. Лицо ее вдруг вспыхнуло, глаза загорелись, а ноздри задрожали, как у тигра, почуявшего кровь жертвы.

Герцогиню, которая наблюдала за ней, до глубины души поразило жестокое выражение ее лица.

«Да эта женщина – демон! – сказала она себе. – Никогда мне не понять ее души».

Оба индийца, издав боевой клич, разошлись на три шага, смерили друг друга взглядами и бросились вперед, прикрывая грудь левой рукой, чтобы защитить сердце от страшных шипов.

Однако это был финт, ложный выпад, только для того, чтобы оценить силу и ловкость противника.

Они снова разошлись на несколько метров, несколько раз подпрыгнули, проверяя тело на гибкость и упругость, и снова бросились друг на друга, стараясь попасть в противника шипом.

Они друг друга стоили, если судить по быстроте и ловкости, с какой оба уворачивались от ударов.

Хараджа подбадривала их криками:

– Да! Молодцы! Нападайте!

Каждый из бойцов, однако, делал все, чтобы не попасть под удар противника. Они отпрыгивали то в одну сторону, то в другую, то бросались вперед, то отступали, то резко наклонялись, а потом буквально взвивались вверх, словно их подбрасывало пружиной.

Зрители, затаив дыхание, наблюдали за бойцами, следя глазами за каждым движением. Даже герцогиню, помимо воли, увлек этот странный боксерский поединок. Она никогда ничего подобного не видела.

Оба индийца, издав боевой клич, бросились вперед, прикрывая грудь левой рукой, чтобы защитить сердце от страшных шипов.

С четверть часа бойцы стойко держали оборону, потом снова стали теснить друг друга яростными ударами.

Не прошло и пяти секунд, как один из бойцов тяжело упал на землю. Железный кулак угодил ему прямо в голову, шипы глубоко проникли в череп, и он мгновенно умер.

Победитель поставил ногу на грудь поверженного противника и в третий раз издал боевой клич. Но и ему не удалось выйти невредимым из этой жуткой схватки.

Кожа у него на лбу висела клочьями, вся левая рука была в крови, а на груди зияла широкая рана.

– Подними с земли жемчужное ожерелье, – сказала Хараджа. – Ты честно его заработал, объявляю тебя доблестным бойцом.

Индус печально усмехнулся, поднял ожерелье, долгим взглядом посмотрел на убитого, на бой с которым его толкнули не вражда и ненависть, а чужая воля, и медленными шагами удалился в галерею, оставляя за собой кровавый след.

– Тебе понравилось, эфенди? – спросила Хараджа.

Элеонора несколько мгновений молчала, потом покачала головой:

– Я предпочитаю войну: там, по крайней мере, ты лицом к лицу с теми, кто принадлежит к другой расе или религии и с кем ты никогда не встречался.

– Но я женщина, и мне порой просто нечего делать, – отвечала Хараджа. – Я тоже предпочитаю участвовать в абордаже, но здесь, в замке, где мне ничто не угрожает, чем мне заняться, эфенди?