Александр Кердан - Суд офицерской чести

Более десяти операций перенёс мой друг. От левой ноги практически ничего не осталось.

Можно было бы скиснуть – инвалид, никому не нужен…

Горбенко заказал протез, заново научился ходить. Написал рапорт министру обороны с просьбой оставить в Вооруженных Силах.

Сейчас он служит в одном из военкоматов, работает с призывной молодежью…

В 1989 году Советское правительство приняло решение о выводе наших войск из ДРА. Солдаты возвратились домой. Но у меня всё не проходит чувство вины перед теми, кого опалил своим свинцовым дыханием «афганец». Я постоянно испытываю это чувство. Значит, ветер «необъявленной» войны дотянулся и до меня.

Краском.Дотянулся до меня один следователь в тридцать седьмом… Напиши, говорит, на своего комбрига, что он – враг народа, изменник Родины, агент мирового империализма…

Афганец.И ты написал?

Краском.Написал…

Афганец.Как ты мог? Ты же с ним войну прошёл, смерти в глаза смотрел?

Краском.Мне сказали, что так жизнь комбригу сохраню. А не напишу – и его, и меня в расход.

Военспец.А разве вышло иначе?

Краском.Мне о том неведомо…

Пауза.

Первый офицер (задумчиво). Времена меняются, а проблемы остаются…

Второй офицер.Это точно. И сейчас стоит кому-то оказаться неудобным, найдут способ как избавиться.

Неизвестный.Или по сокращению штатов, или через суд чести!

Фин.Раньше хоть институт отставки в армии существовал…

Третий офицер.Он и сейчас существует.

Фин.Существует, да не такой. В царской армии, скажем, служба не пошла, повздорил с начальником или семейное положение вынуждает, офицер уходил в отставку и находился в ней, словно в долгосрочном резерве. Если надо Отечеству или сам отставной желание послужить изъявит, его снова призывали на действительную службу. Так я говорю, майор Теплов?

Майор Теплов.Совершенно верно.

Доктор.Нет, у нас о человеке не думают. Вот, например, идёт сокращение армии. По логике и здравому смыслу сокращать надо в первую очередь тех, кто не горит желанием погоны носить.

Автор.Так у нас и сокращают. Даже приказ министра есть!

Доктор.Приказы для того и издаются, чтобы их кто-то нарушал. Знаешь ведь принцип: сокращать – так полками, увольнять – так с треском!

Автор.А как же индивидуальный подход, демократизация отношений?

Второй офицер.Смотрите! Демократизации в армии захотел! У нас на все случаи жизни есть один демократичный документ – Устав! Слышал про такой?

Автор.Слышал, конечно. Но я – о соблюдении элементарных человеческих прав, о социальной защищённости офицера!

Фин.О каких правах ты говоришь? Если говорить по большому счёту, то мы лишены даже права на свободную перемену профессии. Система не предполагает добровольного выхода из неё. Связавший с армией судьбу человек становится в какой-то мере её пленником!

Военспец.Все мы – пленники. Пленники чести. И солдат, и генерал…

Афганец.Ну, некоторые наши генералы себя пленниками чести вовсе не считают. А те, кто пониже, на них равняются. Может, потому и пословица появилась: «Какой солдат не мечтает стать генералом»?

КАКОЙ СОЛДАТ НЕ МЕЧТАЕТ СТАТЬ ГЕНЕРАЛОМ? А то и маршалом… И уж если не маршалом, не генералом, то хотя бы командиром отделения. Но обязательно – командиром!

Вы не задавали себе вопрос – почему?

Наверное, есть что-то гордое, значительное даже в самом слове – командир.

Как-то был свидетелем такой сценки. Двое мальчишек вцепились друг в друга с криками: «Я буду командиром!» – «Нет, я!»

Разнял их и подумал: в армии драться за право командовать не надо. Командиров в армии назначают. Назначают, как полномочных представителей государства, которым доверена защита страны, дано право – посылать солдат на смерть. Это очень ответственно – знать, что твой подчинённый рискует собой, выполняя приказ. Легче самому шагнуть навстречу опасности… Но нельзя. Ты должен думать, вести к победе. Наверное, поэтому командиры седеют рано.

Но это в бою. А если не война? Если армия живёт размеренными учебными буднями?

Командир и в мирные дни остаётся командиром и отвечает за всё.

В первый раз эту формулу я услышал от командира роты капитана Сергеева Павла Семёновича. К нему после окончания военного училища я прибыл заместителем по политической части. Оглядев меня – юного, в новенькой форме, Сергеев сказал: «Ну что, комиссар, будем работать вместе». И тут же добавил: «Понял так».

Потом я узнал, что это его любимая присказка. О чём бы ни говорил, он всегда вставлял свое «понял так», причём скороговоркой: «полтак». За что и получил прозвище.

Полтак был невысокого роста, с живым, подвижным лицом, с добрыми, усталыми глазами. По возрасту он и солдатам, и мне – в отцы годился.

Часто говорят: офицер хорош, если есть в нём военная косточка. Во всей манере Полтака было что-то от сельского учителя, домашнее, располагающее. И командовал он так, словно извинялся, что должен приказывать, а не просить…

Военное училище он закончил экстерном, а перед этим служил срочную и сверхсрочную. Учился на курсах. Командовал взводом, несколько лет был замполитом роты. «Командир роты – мой потолок», – любил говорить он. И не было в ротном хозяйстве такого вопроса, который бы он не мог решить.

Первоосновой всего считал Полтак знание людей. О каждом солдате он мог рассказывать часами. Остроте и точности его наблюдений позавидовал бы любой психолог. Командир знал, сколько собрано хлопка на родине у рядового Шайтанова, как учится братишка у младшего сержанта Кузнецова, знал о том, что не выписывают дрова для матери ефрейтора Черножукова… Знал не через каких-то шептунов – терпеть этого не мог! Знал, потому что шли к нему за советом, за помощью. Верили – командир поможет.

И действительно: скажет Сергеев своё «полтак…» – и полетит письмо к председателю колхоза. Какие уж аргументы подбирал он, сказать трудно, но пройдёт неделька, другая – и улыбающийся Черножуков доложит: «Есть дрова, товарищ капитан! Спасибо!»

Настроению солдат придавал командир особое значение. Рота несла караульную службу. А караул – задача, даже в мирные дни, боевая. Я недоумевал: зачем при инструктаже караула он ходит перед строем, анекдоты рассказывает… Спросил. Полтак улыбнулся:

– Я в глаза людям заглядываю. Каламбурю и смотрю: кто – засмеётся, а кто – промолчит… Значит, что-то не так у солдата на душе. Нельзя его сегодня в караул назначать! Пусть лучше дневальным заступит или посыльным. Всё – на виду и среди людей…