Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа

— Значит, это вы «новые мусульмане»? — спросил Гачаг, по привычке пригладив усы.

— Это не так, — улыбнулась смело в ответ Людмила. — Мы не «новые мусульмане». Мы — христиане.

— Что же тогда привело вас сюда? Если вы не разделяете нашей веры, если вы душой связаны с вашим богом, то почему вам было искать меня?

— Видите ли, — сказал серьезно Андрей, — мы не «новые мусульмане» и не можем ими быть. Мы, может быть, в чем-то новые люди.

— Не понимаю, — сдвинув брови, отозвался Ало и повернулся в сторону Вели и Мехти, но те понимали еще меньше, о чем шла речь. — Не понимаю, что означает новые люди, — продолжал Наби. — У вас какая-то новая вера. В нового бога?

— Почему обязательно бога? — улыбнулся Андрей. — Мы те, кого русский император считает своими врагами.

— Вас? Врагами? — переспросил Наби. Ему показалось, что русский хвастает. Ну, я ему враг, потому что воюю против его солдат. А вы почему враги? Разве вы не разделяете его веры, не служите ему?

— Если бы служили, то были бы мы сейчас здесь? Да, мы ему враги, потому что стреляли в него.

— В кого? — невольно воскликнул Ало-оглы.

— В императора, — засмеялась Людмила.

— Стреляли, а он жив-здоров, — лукаво сказал Ало.

— Раз на раз не приходится, — грустно сказал Андрей.

— Да вы не расстраивайтесь, — расцвел дружелюбной улыбкой Наби. — Мне говорил землемер Василий о том, что стреляли в императора. Но я не думал, что это вы.

— Василий? — задумчиво произнес Андрей. — Василий… Нет, его мы, пожалуй, не знаем. Не помню, во всяком случае.

— А кого вы знаете, кто знает нас? — спросил Наби неожиданно, посмотрев прямо в глаза Андрею.

Людмила переглянулась с Андреем и достала из чемодана портрет Хаджар. Сердце Наби забилось.

— Где вы видели ее, где? — спросил он взволнованно.

— К сожалению, только на портрете! И знаем ее пока только как «кавказскую орлицу»!

— А как по-вашему, — заговорил тихо ало-оглы, скорее всего сам для себя, не преувеличена ли ее храбрость в народе? Не приукрашена ли она?

— Художник, — ответила так же тихо Людмила, — и изобразил великую женщину. Столько же прекрасную внешностью, сколько великую своим служением идее свободы.

— Да, это так. Это так, — вскочил на ноги Наби и взволнованно сделал несколько шагов в сторону; затем, вернувшись, он снова сел и заговорил уже спокойно, — да, это так. Но это так, не только потому, что наша Хаджар сама по себе храбрая и великодушная женщина. Прекрасная женщина. Потому что храбр, великодушен и прекрасен наш народ. У народа орлиные крылья и орлиное сердце. И женщина, его представляющая, должна быть орлицей!.. А вы знаете, кто написал ее портрет?

— Не знать близких друзей, это же невозможно! — засмеялся Андрей. — Это все равно, как не знать себя.

— Вы хотите сказать…

— Мы хотим сказать, что люди, написавшие портрет «кавказской орлицы», — г наши друзья!

— Тамара и Гогия?!

— Тамара и Гогия!

Как ни нравились пришельцы Гачагу Наби, как искренне себя они ни вели, Ало-оглы насторожился: почему они друзья, где могли видеться?

— Значит, вы их хорошо знаете? — после недолгого молчания спросил он.

— Да! — с некоторой досадой ответила Людмила, и эта досада не ускользнула от Ало-оглы.

— И где они сейчас? — не удержался он от нового вопроса. — У себя в Грузии, в Тифлисе?

— Они сейчас в Зангезуре. Они сейчас здесь, в твоем отряде.

— В моем отряде?

— Ну, не совсем в твоем, — уклончиво сказал Андрей, и неожиданно улыбнулся открытой обезоруживающей улыбкой. Улыбка покорила сурового Наби. Он хотел что-то сказать, но вдруг неожиданно для самого себя громко рассмеялся. Вместе с ним рассмеялись все остальные.

Так у повстанцев появились новые бойцы, принятые самим Гачагом Наби.

Княгиня Клавдия Петровна в своих речах была столь убедительна, что даже ее потрясенный бурными событиями супруг не мог этого не заметить. Ах, до чего вовремя она умела прийти на помощь!

Генерал-губернатор в тяжелую минуту готов был бы ухватиться даже за соломинку, чтобы передохнуть и опомниться. А если «соломинка» столь обворожительна и прекрасна… Тут уж сам бог велел! Что за женщина! Можно сказать, ангел во плоти. Нет, более того, ангел-хранитель, спускающийся с небес в тот самый момент, когда он более всего нужен.

Ласковый голос жены, а, может, легкое прикосновение ее нежных, мягких ручек помогли губернатору обрести — если не душевный покой — то, во всяком случае, ощущение тихой пристани, где можно переждать самый высокий, девятый вал. А там, бог даст, снова в бурное море!

Пелена спала с глаз бравого старого вояки, дыхание его успокоилось. Глядишь — и он уже в состоянии будет ступить на омываемое пенным потоком скользкое бревно, которое легло единственным мостком через бурную реку сомнений и страхов.

Он вздохнул глубоко и попытался сделать первый шаг… Однако замешкался на миг — и взгляд его вновь померк, а сознание помутилось от внезапного головокружения — очень уж ненадежным и сомнительным показался ему предстоящий путь. Похоже, что течение готово завертеть его, поглотить и увлечь за собой в неведомую пучину…

Почувствовав его сомнения, княгиня усилила свой натиск.

— Итак, генерал, вы должны срочно принять уездного начальника Белобородова.

— Да? Ну, вот тебе! Как будто и не было у нас разговора, в котором, кажется, сказано было все, чего требовал случай.

— Да, генерал, вы сами это сказали, и я охотно поддержала вас в этом разумном решении.

— Я сказал? Впрочем, конечно, конечно…

— И, надо сказать, что с точки зрения высокой политики этот шаг заслуживает всяческого одобрения…

Генерал-губернатор, польщенный тонкой похвалой, с довольным видом расправил усы. Как будто и не он размышлял о том, как мало шансов, что эта проклятая поездка в Зангезур хоть на вершок, но приблизит его к цели.

— Бог всемогущий и всевидящий не оставит нас и поможет нам во всех начинаниях, — истово перекрестилась княгиня, склонив голову перед образом в серебряной ризе, мрачно темневшим в углу.

Губернатор настолько приободрился, что даже позволил себе пошутить:

— Бог-то бог, княгиня… А платок-то вы носите мусульманский! Не грех ли это? А вдруг теперь всевышний решит, что вы позабыли Спасителя и теперь поклоняетесь мусульманскому Аллаху и его пророкам?

Глаза Клавдии Петровны сверкнули.

— Не извольте беспокоиться, сударь. Благое дело любому богу угодно. Равно, как и горячая молитва.

— О чем же ты так горячо молишься, душенька? — спросил ее супруг игриво, не желая поддерживать взятого ею высокого штиля. Однако сбить княгиню с избранного ею пути было отнюдь не просто.

— Молюсь, чтобы восторжествовал дух добра и сгинула нечистая сила! Молюсь, чтобы была нам дарована удача во всех наших делах и начинаниях! Молюсь, чтобы…