Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

«Время идет, а я остаюсь в стороне» – так думала Анна.

– Долго еще вы будете заставлять меня ждать? – кидалась она на Генриха, когда на нее находило капризное настроение. – Я давно уже могла бы заключить выгодный брак и иметь детей!

Такое заявление, разумеется, гарантированно подвигало Генриха на активные действия. Он понукал Кранмера, чтобы тот поторапливался, изводил Екатерину и ругал членов своего совета за то, что те прилагают недостаточно усилий для облегчения его положения. Каясь, он приходил к Анне с подарками: с отрезом лилового бархата на платье, или с черным бархатным французским седлом с бахромой из золотых и серебряных нитей и подходящим к нему табуретом, который можно использовать в качестве подставки для залезания на лошадь, или с белым дамским пристежным седлом, которое использовалось, когда они ехали вдвоем на одной лошади. Генрих тратил сотни фунтов на то, чтобы утешить и порадовать свою страждущую даму сердца.

Но вот чего он не мог ей дать, так это ощущения стабильности и безопасности. Анне оставалось до боли очевидным, что исполнение всех ее надежд целиком и полностью зависело от великой любви к ней короля. Стоит этой любви ослабнуть, и у ее дверей соберется стая волков. И тем не менее она часто вела себя с Генрихом дурно. Взять, к примеру, историю с рубашками.

Анна хорошо умела шить и вышивать. Ее работы иглой и нитью были изысканны, и она очень гордилась этим своим искусством. Так вот, когда Генрих между делом упомянул, что порвал рубашку, играя в теннис, и послал ее Екатерине в починку, Анна вспылила:

– Если она вам не жена, не ее дело чинить ваши рубашки!

Генрих озадаченно смотрел на свою пассию:

– Но она всегда их чинила и украшала вышивкой.

Как можно быть таким бесчувственным? Анна готова была убить его.

– Это лишено всякого смысла, вы поступаете глупо! Вы не должны поощрять ее, изображая из себя верного супруга! В следующий раз посылайте свои рубашки мне. Я буду чинить их и вышивкой украшать тоже.

Любой другой человек, который посмел бы так разговаривать с королем, без сомнения, закончил бы свои дни в Тауэре, но в тот момент Анну это не заботило. И Генрих просто стоял перед ней с вытянувшимся и побледневшим лицом:

– Простите меня, дорогая, я не хотел вас обидеть. Вы правы. Я буду присылать рубашки вам.

Анну уязвляло то, что Генрих до сих пор старался убедить всех и каждого в добрых отношениях с королевой, и всякий раз, как они появлялись на публике, Екатерина была рядом с ним. Они проявляли друг к другу столько любезности, что каждый, кто был знаком с ситуацией в этом семействе, наверняка считал поведение супругов героическим. Однако Генрих заверял Анну: что бы ни происходило на людях, в частной жизни он не уделял Екатерине внимания и предоставлял ее самой себе.

Вскоре Анна обнаружила, что это не совсем так. Однажды холодным темным ноябрьским вечером Генрих прибыл в Уайтхолл сильно не в духе и плюхнулся в кресло в ее покоях.

– Что случилось? – спросила она, встревоженная подавленным видом короля.

– Екатерина! – прорычал Генрих. – Я обедал с ней – ради проформы, так что, прошу вас, не смотрите на меня так, – но лучше бы я не утруждал себя. Она только и делала, что причитала: мол, она терпит муки адовы на земле и я плохо с ней обращаюсь, отказываясь посещать ее наедине. Я осадил ее, сказав, что у нее нет причин жаловаться. Объяснил, что не обедал с ней, так как был занят; кардинал оставил государственные дела в большом беспорядке. А что касается посещений в покоях и разделения с ней ложа, то я заметил, что ей следует понять – я не супруг ее; и напомнил, что в этом меня убедили мнения множества ученых докторов.

– Могу представить, что она ответила, – тихо произнесла Анна.

– Она настаивала, что мое дело не имеет под собой никаких оснований. Тогда я сказал, что опрашиваю университеты и не премину оповестить об их мнении Рим. И если папа не объявит наш брак недействительным, я провозглашу его еретиком и женюсь, на ком пожелаю.

– И это заставило ее умолкнуть?

Генрих имел пораженческий вид, как это часто бывало после горячих споров с Екатериной. Супруга всегда оставалась спокойной и решительной, а король выходил из себя и сыпал угрозами.

– Она сказала, что на каждого моего доктора или адвоката найдет тысячу таких, которые признают наш брак законным.

Анна покачала головой:

– Не говорила ли я вам, что всякий раз, как вы спорите с королевой, она непременно одерживает верх? – Анна горько вздохнула. – Полагаю, в один прекрасный день вы согласитесь с ее доводами и бросите меня! И увы! Прощай моя молодость, потраченная впустую!

– Ради Бога, Анна, вы жестоки! – запротестовал Генрих. – Вы знаете, что я никогда не покину вас. Вы – вся моя жизнь! И вам ли не знать, что я держу свои обещания!

Он встал и широким шагом направился к двери. Выросший в королевской семье и имеющий за плечами два десятилетия полновластного правления, Генрих не мог понять, как неуверенно чувствовала себя его возлюбленная.

– Прощайте, – сказал он и даже не попытался поцеловать ее. – Я возвращаюсь в Гринвич, где буду искать умиротворения и тишины.

Не прошло и нескольких часов, как король был весь раскаяние. Чтобы загладить последствия своей несдержанности, он объявил, что делает отца Анны не только графом Уилтширом, но еще и графом Ормондом. Пирс Батлер умер, и Томас Болейн наконец-то получал вожделенный титул. Выражая благодарность Генриху, с любовью и от всей души, Анна думала о том, что` принесет это возвышение ей и всему семейству Болейн, а также понимала: таким образом король готовит ее саму к переходу на более высокое положение. Дочь графа, получившего меч и пояс от самого монарха, была гораздо лучшей партией для правителя, чем дочь виконта.

Через неделю Анна присутствовала на церемонии возведения отца в графское достоинство. Она гордо сидела рядом с троном, а сэр Томас Болейн преклонил колена, чтобы получить атрибуты своего нового статуса, который превращал его в одного из главнейших пэров королевства. Джордж, как наследник отца, становился лордом Рочфордом, а Анна с этого момента – на короткое время, пока не получит корону, – будет именоваться леди Анна Болейн. Вместо быков Болейнов в качестве геральдической эмблемы они примут черного льва Ормондов.

На следующий день, чтобы отпраздновать повышение Болейна-старшего, король устроил пир в Уайтхолле, настояв на том, чтобы Анна сидела рядом с ним на троне, который Уолси держал во дворце для Екатерины, и руководила свитой придворных дам. Анна заметила среди гостей имперского посла Юстаса Шапуи, который неодобрительно поглядывал на нее, но никак на это не отреагировала. Скоро он будет склонять перед ней колени.