Уинстон Грэхем - Танец мельника

— Да нет же, старушка, ты хорошо пожила, например...

— Прекрати меня утешать! Терпеть тебя не могу! Ты ведь никогда не думал об этом, правда? Такой сильный и здоровый! Не думал, каково это — умереть, стать ничем, ничего больше не чувствовать, не видеть, не думать...

— Не так давно, — ответил Стивен, — всего полтора года назад, я лежал на плоту после крушения «Бесподобного». Только я и матрос-ласкар. Мы дрейфовали. Без еды, без воды, мы слабели и слабели. Тогда я думал. Я был уверен, что испущу дух. Я молился... впервые за много лет.

— Но у тебя была надежда.

— А у тебя ее нет? Да погляди же, ради всего святого...

— Нет, — ответила она, — у меня надежды нет.

Он взял ее за руку.

— Что на тебя нашло сегодня? Ты не та Вайолет, которую я знаю...

— Нет, не та Вайолет, которая всегда широко улыбается и шутит. Да, порой это всё исчезает. Потому что я вижу свою кончину на лице моей матери. Доктор Энис пытается меня ободрить, он улыбается и говорит всякое-разное, но я знаю, что он говорит им за моей спиной! Ничто на меня сегодня не нашло, дурачина, это было со мной с Рождества, просто я скрывала, а теперь не могу. Так что сейчас я... со мной не так весело...

Слезы снова полились из глаз Вайолет. Стивен сел на кровать, погладил Вайолет по щеке и обнял ее голову ладонями.

— Ну, успокойся. Поплачь, это поможет. Или ругай меня, если это еще лучше помогает.

— Поругать тебя, — ответила она, — поругать тебя, бродячая, бесчувственная, безмозглая ты скотина!

— Вот, — сказал Стивен, — вот так.

— И теперь, конечно же, ты больше ко мне не придешь.

— Конечно же, приду!

— Она тебе не разрешит!

— Нет, она не такая вредная.

— Не обязательно быть врединой, чтобы ревновать. Она всегда ревновала ко мне, еще с праздника солнцестояния.

— Я ей расскажу. Объясню.

— Ты ее любишь?

Стивен поколебался.

— Если я отвечу «да», ты меня возненавидишь еще больше. А если отвечу «нет», ты запишешь меня в лжецы. Да и какое это имеет значение, старушка?

— Это имеет значение для нее!

— Я обещаю, что буду приходить к тебе каждую пятницу, пока ты не поправишься.

— Пока не поправлюсь... Знаешь, Стивен, это всё очень странно. Недавно я посадила резеду в горшках, чтобы она цвела у меня за окном. Горшки сейчас в оранжерее. Ростки уже окрепли. Но каждый день я гадаю, какого они будут цвета и доведется ли мне это узнать. Это... Это ужасно.

— Теперь ты себя жалеешь?

Почуяв в его словах шуточный вызов, Вайолет оттолкнула его.

— Тебе бы стоило пожалеть себя, ты, невежа! Правда, мне жаль Клоуэнс Полдарк. Она приходит навестить меня, сидит, такая простая и милая, и Бог знает, что она думает о своей добыче! Будто маленькая девочка пошла порыбачить с сетью и возвращается с осьминогом!

— Вот теперь я вижу, что тебе легче, — заметил Стивен, — мне всегда удается поправить твое самочувствие. Меня должны называть доктор Каррингтон.

— Хирург Каррингтон с окровавленным ножом, вот кто ты! Вонзаешь его прямо в сердца невинных девушек, в одно за одним! Уйди, сил моих нет, как ты меня раздражаешь!

— Я приду в пятницу, старушка, — Стивен поцеловал Вайолет, пока та пыталась увернуться, — обещаю, в пятницу снова приду.

Внизу, в маленькой комнатке за гостиной, где у доктора Чоука была когда-то аптека, Стивен обнаружил Пола. Молодой человек что-то писал за столом, заваленным счетами, брошюрами, бланками, картами и накладными.

— Я не вовремя? — поинтересовался Стивен.

Пол отложил перо и развернулся на крутящемся стуле.

— Прошу, входи. Дал бы ты мне пару пенсов, которых у тебя наверняка нет, я бы с радостью все забросил на сегодня.

— А чем ты занимаешься?

— Сочиняю объявление в «Западный Брайтон» об изменениях в наших маршрутах на территории западного Корнуолла в летние месяцы.

— Вы их расширяете?

— Сокращаем. Обитатели Корнуолла слишком тупы, чтобы оценить преимущества путешествия в комфорте.

На прошлой неделе Полу Келлоу исполнился двадцать один год, но событие не отмечали под предлогом болезни сестры. При своем невысоком росте, стройной фигуре и несколько женственной красоте Пол всё равно выглядел старше: темные гладко уложенные волосы, землистый цвет лица, спокойные уверенные манеры могли принадлежать человеку лет двадцати семи или восьми. После смерти доктора Чоука его шепелявая супруга Полли приняла мудрое решение переехать в Труро, где каждый вечер можно играть в вист. Однако усадьбу Фернмор она не продала, а сдала в аренду своему кузену Чарли Келлоу, который развивал новый вид пассажирских перевозок в Труро и Пензансе. Для Келлоу было бы разумнее поселить свою семью где-нибудь поблизости от места ведения дел, но поговаривали, что миссис Чоук, приняв во внимание родственные связи и постоянное безденежье кузена, сдавала им дом практически задаром.

С тех пор как Келлоу поселились здесь, всё только подтверждало их стесненное положение. Если бы доктор Чоук увидел свой дом в таком плачевном состоянии, он бы крайне огорчился, ведь в дни процветания он содержал свою усадьбу с претензией на элегантность и светское достоинство. У него было восемь слуг, а сейчас осталось всего двое, один — дома, другой — в саду. Вайолет и Дейзи весь день проводили дома с матерью, но занавески потеряли свой вид, мебель разваливалась на части, сад выглядел заброшенным и неухоженным.

Таково было семейство Келлоу, несущее на себе проклятье туберкулеза и безденежья и в то же время одаренное привлекательной внешностью и непоколебимой верой в собственную значимость в этом мире.

— Как тебе ее состояние? — спросил Пол.

— Подавленное, — Стивен пожал плечами. — Это необычно. Что говорит Энис?

— Он говорит, что ее правое легкое сильно повреждено, а теперь и левое задето. Он думает, что еще один приступ лихорадки ее прикончит.

— Как, по-твоему, она об этом узнала?

— Только не от нас, нет. Но она, быть может, читает между строк. Это нетрудно. В конце концов, с Дорри было то же самое, за год до нашего приезда сюда. Тогда Вайолет всё видела.

Пол направился к бочонку пива, стоявшему на подставке в углу темной комнатки. Как бы ни были Келлоу стеснены в средствах, они никогда не экономили на необходимом. Пол вернулся с двумя кружками, наполненными до краев.

— Никогда не прощу того священника.

— Какого священника?

— С похорон Дорри. Тревейл. Он был так пьян, что чуть не свалился в разверстую могилу, черт его побери. Жаль, что не свалился и не свернул себе шею.

Они выпили. Где-то в глубине дома звенел колокольчик. Это Вайолет призывала свою единственную служанку.

— Что ж, тебя надо поздравить? — спросил Пол.

— Да, спасибо. Благодарю.

— Неплохую девчонку ты заполучил. Когда свадьба?