Игорь Смольников - Острее клинка

— Если человеку очень надо, он идет. Я ходил через Симплон осенью два раза. Но я ходил не один. Дождись попутчика. Зачем рисковать?

— Я не могу ждать попутчика.

Старик взглянул на Сергея и закивал головой.

— Я ни о чем не спрашиваю. Когда человек не может ждать, он не ждет. Но будь осторожен: бывают обвалы. А дорога пойдет все вверх, вверх, а потом все вниз, вниз. Если будет буря, иди в хижину. Иди, иди и увидишь хижину. Рядом с дорогой. Их там четыре. Или пять. Не помню. Я давно ходил. Увидишь. Рядом с дорогой. Бревенчатая хижина, чтобы спрятаться от бури. Там спички и дрова.

— Спасибо.

— Если меня спросят, я ничего не видел и ни с кем не говорил? — опять оторвался от своей удочки старик и посмотрел на Сергея.

— Пожалуй, — сказал Сергей. — Счастливой рыбалки.

— Какая уж теперь рыбалка, — проворчал старик, — раньше была рыбалка. Счастливого пути.

Было раннее утро, до вечера предстояло одолеть Симплонский перевал.

Дорога то прижималась к отвесной скале, то вползала в долину и вилась среди камней и пожухлой травы. Впереди, не приближаясь и не удаляясь, сияли белые цепи гор. Они уходили в сторону, вниз, а на их место медленно выплывали другие.

Каждый шаг был легок, он нес в будущее, но с каждым шагом Сергея настигало прошлое. От него он не мог уйти. Да, собственно, уходить было и незачем. Оно не обременяло памяти, не терзало совесть.

С тех пор как Сергей оставил стены училища, не выпадало, пожалуй, ему таких часов полной тишины, когда можно было без помех оглядеть прошлые годы, и Сергей заново переживал давние и недавние встречи.

Посыпался снег. Вершина перевала исчезла. А ведь снизу, из Брига, она казалась совсем близкой.

Потом снегопад перестал. Опять заголубело небо. Огромная, почти гладкая поляна очистилась перед глазами. На ней сверкали белые холмики. Сергей в первый момент не сообразил, что это — величайшие вершины Альп. Значит, он наконец-то достиг рубежа и стоял на самом перевале.

За спиной остался долгий путь. Впереди лежала Италия. Сергей лишь на минуту задержался и снова быстро зашагал вперед. Усталости он не чувствовал.

Хозяин дрянной комнатенки заломил невероятную цену.

— Побойтесь мадонны, — испугался Сергей, — откуда я возьму вам такие деньги?

— Это меня не касается, — невозмутимо ответил итальянец. — Я же не спрашиваю, кто вы такой и зачем приехали в Милан.

— Я пришел, а не приехал.

— Тем более, — сказал хозяин, выразительно оглядывая одежду Сергея: стоптанные башмаки, потертые брюки, старую рубаху.

Сергей вскоре понял смысл этих слов и взгляда: в городе открывали промышленную выставку, съехалось множество народа и ясно, что в толчее грели руки всякие проходимцы. Хозяин, не иначе, принял его за пришлого вора. Но уж и за то спасибо, что не выспрашивает, откуда он взялся. Бросил задаток в ящик конторки, записал коряво имя нового постояльца в книгу и выдал ему ключ от комнаты.

Опять под Сергеем было море черепичных крыш. Словно и не уезжал никуда из Женевы. В огромном городе, среди сотен тысяч людей, в толкотне и хаосе улиц он мог не опасаться преследования. Здесь до него никому не было дела. А он для себя дело сыскал сразу, ни дня не дал на передышку, и даже ажурной красотой Миланского собора любовался на ходу, как когда-то в Петербурге — Казанским собором.

«Я ужасно, ужасно много работаю… — сообщил он Фанни. — Встаю в 8 и к 9 уже в библиотеке, где и сижу безвыходно до четырех, пока не начинают гнать. Потом вечером привожу в порядок свои замечания и пишу статью уже об итальянских поэтах, они, как оказывается, несравненно интереснее романистов и уж абсолютно никому не известны».

Он имел в виду русскую публику, для которой и писал эту статью.

Итальянцы своих поэтов знали хорошо.

Библиотекарь склонился к его уху:

— Вам будет интересно: за тем столом читает газеты сеньор Фонтана.

Да, Сергею было даже больше, чем интересно: его увлекли стихи современной Италии, а Фонтана среди молодых поэтов был самым ярким.

По виду Фонтане было лет тридцать. «Он, наверное, мой ровесник, — подумал Сергей. — Лицо у него приятное, но он очень устал или чем-то огорчен, или болен». Сергею захотелось подойти к этому озабоченному, худому, как щепка, человеку и ободрить его. Он понимал, что сочувствие незнакомца может вызвать у поэта раздражение, но все же встал и пошел вслед за ним, когда Фонтана вернул газеты библиотекарю.

Поэт не удивился, увидев рядом с собой Сергея, лишь в его больших черных глазах промелькнула тревога. Слова сочувствия сразу стали неуместны.

Вблизи Фонтана сделался другим — болезненности, усталости как не бывало. Сухо и резко он смотрел на Сергея.

— Я готовлю статью об итальянской поэзии, — сказал Сергей, — мне очень важно поговорить с вами.

— О Данте, о Петрарке? — перебил его с нервной усмешкой Фонтана. — Простите, я не специалист. Вам лучше обратиться к Кардуччи. Он и поэт и ученый.

— Вы хотите сказать, архивная крыса?

— Нет, сеньор, я не хочу этого сказать, — с неприязнью и любопытством оглядел Фонтана Сергея. — Никто из друзей Джозуэ Кардуччи не произнесет о нем таких слов.

— Надеюсь, вы не сомневаетесь в дружбе Кардуччи и профессора Губернатиса?

— Так что же?

— Это его слова.

— Вы уверены?

— Мы можем вернуться, я вам покажу статью. Но, уверяю вас, в этих словах нет ничего дурного. Русский поэт Пушкин был гениальным поэтом, но не чурался архивной работы. Он написал серьезный труд о восстании Пугачева.

— Вы и русской литературой занимаетесь?

— Нет, — Сергей чувствовал, что Фонтана настроен скептически, но решил не отступать; чем больше Сергей смотрел в лицо итальянца, тем больше оно ему нравилось своей страстностью и прямотой. — Меня сейчас занимает поэзия Италии, и ваши стихи тоже.

— Весьма польщен, — насмешливо поклонился Фонтана, — если не ошибаюсь, вы не миланец.

— Нет.

— Откуда же вы?

Сергей секунду колебался — он решил никому в Милане не говорить о том, что он русский. Но с этим человеком хитрить было нельзя, да и ни к чему. Это Сергей тоже понял.

— Я из России.

— Может быть, вы и статью свою пишете для русских? — все еще с сомнением спросил Фонтана.

— Да, для русских.

— А нужна ли сейчас русским поэзия Италии? — вдруг ожесточился Фонтана.

— Думаю, что нужна, — ответил Сергей. — Иначе я бы не взялся за это дело. Кроме того, ничем другим я не могу сейчас заняться.