Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. За огненным валом

— О, да! Я понимаю, — недоверчиво откликнулся майор Николсон на возражение Задонова. А затем с неожиданным энтузиазмом: — Русский солдат есть хороший солдат, и мы все преклоняемся перед его стойкостью, господин полковник.

— Я непременно передам нашим солдатам ваше о них мнение, — чуть склонил свою голову Алексей Петрович. — Думаю, что ваши солдаты не хуже. Только они до сих пор не встречали со стороны противника такого сопротивления…

Майор Николсон выставил руку вперед, явно желая возразить, но тут дверь стремительно растворилась, и вместе с криком: «Немцы!» в помещение ворвалась трескотня выстрелов, взрывы гранат и «фаустов».

Алексей Петрович глянул на старшего лейтенанта Малышкина и полез в карман за портсигаром. Затем, достав папиросу, попросил, будто ничего не случилось:

— Сходите, пожалуйста, и узнайте, что там стряслось.

— Я сейчас, — воскликнул тот и скрылся за дверью. Но она тут же отворилась вновь, в нее ворвался незнакомый старшина и крикнул, обращаясь к Задонову:

— Товарищ полковник! Товарищ генерал приказали мне отвести вас и американцев в безопасное место. Быстро! Немцы прорвались откуда-то, атакуют с тыла и фланга. Вот-вот могут оказаться здесь.

— Господа, — повернулся Задонов к союзникам. — Генерал Матов приглашает вас на свой командный пункт. Прошу следовать за мной. И как можно быстрее. Пожалуйста.

Шли быстро, почти бежали по длинному коридору со множеством дверей и ответвлений. Сзади нарастал грохот выстрелов и гулкие удары гранат. Впрочем, то же самое слышалось и впереди. Длинный коридор подземелья со всеми его переходами и закоулками был наполнен звуками боя так плотно, что казалось, будто звуки эти рождают сами стены.

Алексей Петрович шагал вслед за старшиной, не решаясь вынимать из кобуры пистолет. Сзади тяжело топали союзники. Повернули направо, потом еще раз. КП явно осталось где-то позади. Наконец забрезжил дневной свет, вот и лестница, замусоренная обломками кирпича, тела двух немецких солдат, через которые пришлось перешагивать, выход наверх, затем уже настоящий бег среди развалин, черная нора, спуск по такой же лестнице мимо пулеметного расчета и залегших за грудами кирпича нашими солдатами, снова коридор и бетонные стены. В коридоре плотно стояла пехота, но она никуда не спешила и вообще ничего не делала и даже не проявляла никаких признаков беспокойства.

Здесь бег прекратился, все дышали, как загнанные лошади, цеплялись за стены руками, открытыми ртами ловили пыльный воздух, наполненный гарью.

— А где генерал Матов? — спросил Задонов у стоящего рядом незнакомого офицера.

— Вы имеете в виду командира дивизии?

— Ну да, разумеется, а кого же еще!

— Генерал Матов на втором этаже.

— А немцы? Где немцы, которые будто бы прорвались?

— А вот за той стеной, — показал офицер в сторону лестницы. — Немцы проникли в наш тыл через вентиляционную шахту метро. Их не сразу заметили. Часть из них ворвалась в подземелье, где находился штаб дивизии. Их уничтожили. Но другая группа каким-то образом проникла в подземелье с правого фланга. Сейчас саперы подорвут эту стену, и моя рота их атакует.

И точно: наверху раздался сильный взрыв, со стороны лестницы послышались выстрелы, офицер крикнул: «За мной!», и его бойцы кинулись вверх, громко топая сапогами.

— Что произошло, господин полковник? — обратился к Задонову майор Николсон.

— Немцы прорвались в наш тыл, майор, через метро. Сейчас идет ликвидация этих немцев.

— Я видел на лестнице двух эсэсманов. Это они?

— По-видимому, они. Я знаю не больше вашего, майор. Давайте подождем. Осталось немного.

Союзники жались к стене, с опаской поглядывали в сторону лестницы, ведущей наверх, где в кирпичной пыли исчезли солдаты роты неизвестного офицера. Оттуда доносились выстрелы, но очень редкие и ни о чем не говорящие.

Какое-то время в пустом и узком бетонном туннеле держалась гулкая настороженная тишина. Затем послышалось, как кто-то спускается вниз по бетонным ступенькам, равнодушно цокая подкованными каблуками. Этот кто-то оказался старшим лейтенантом Малышкиным. Он повел фонариком, позвал:

— Товарищ полковник! Генерал Матов просят вас всех наверх.

— Все кончилось, господа, — произнес Задонов, обращаясь к союзникам. — Пойдемте к генералу. — Глянул на часы. — Кажется, пора бы уже и пообедать.

Поднялись по лестнице. Стены напротив, которая прикрывала вход в подземелье, не было. По кучам кирпичей и бетона бродили наши солдаты, заглядывали в провалы и под бетонные плиты перекрытий. Чуть в стороне на камнях сидело человек тридцать пленных эсэсовцев с руками, сложенными на голове. В десяти шагах от входа в подземелье лежала куча оружия: автоматы, винтовки, пулеметы, пистолеты, саперные лопатки, кинжалы, подсумки, противогазы. Здесь же перевязывали раненых. Командир роты, который повел в атаку своих бойцов, лежал на носилках и кусал синие губы. Глаза его, кричащие от боли, смотрели в низкое задымленное небо. Рядом плакала молоденькая медсестра:

— У меня все ампулы с обезболивающими разбились, — жаловалась она стоящему рядом такому же молоденькому младшему лейтенанту с единственной медалью на груди.

— Сейчас принесут, — успокоил ее тот. — Я послал.

— Он может умереть от шока, — всхлипывала она.

Задонов шагнул к ним, на ходу открывая свою полевую сумку.

— У меня есть ампулы с опием. Подойдет? — спросил он, доставая аптечку.

— Конечно! — обрадовалась девушка. — Давайте!

Она стала готовить шприц, и тут сзади раздалась очередь из немецкого автомата.

Задонов поспешно оглянулся и увидел, что один из американцев держит в руках немецкий автомат и стреляет по сидящим пленным эсэсовцам. Но в то же мгновение на него сзади налетел майор Чопов, обхватил рукой за шею, и конец очереди пришелся вверх.

Офицер отпустил американца, вырвал у него из рук автомат.

— Ты что, сдурел? — закричал он на него. — Пленных стрелять? Союзничек, мать твою! Дать бы тебе по харе…

Стрелявшим оказался майор Николсон. Лицо его было перекошено и дергалось, он разводил и сводил руки, был явно не в себе.

Задонов обратился к одному из англичан:

— Пойдемте. Помогите майору.

Николсона подхватили под руки и повели вслед за старшим лейтенантом Малышкиным. Алексей Петрович шагнул было за ними, но вспомнил о своей полевой сумке, оставшейся рядом с раненым, вернулся.

Он увидел, как глаза командира роты подернулись туманом и закрылись. Медсестра держала его руку и щупала пульс.

— Выживет? — спросил Задонов, поднимая свою сумку.

— Должен, — вместо нее ответил младший лейтенант и запрокинул голову. — От самого Клина шел… Четыре ранения… — И уже с ожесточением: — Не должен умереть. Не имеет права, товарищ полковник! Война же кончается!