Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

— Я ведь не любитель бесцельно спать.

— Послушай-ка, Семейка... — начал издалека Дмитрий. — Давай поговорим по душам.

— Поговорим, коли на то твоя охота.

— Я вот о чём... Казак ты с опытом, среди колымских казаков не последний. Выделяешься боевой доблестью, отчаянный, но не безрассудный. Противнику протянешь руку, чтобы избежать напрасного кровопролития, достичь примирения. Казаки тебя любят, почитают. Так ведь?

— Тебе виднее, Митрий. А за добрые слова спасибо.

— Я вот к чему... Ходишь ты без всяких начальственных чинов. А по справедливости следовало бы поверстать тебя в пятидесятники или даже в сотники.

— То начальству решать.

— Подал бы ты челобитную на имя воеводы. И я тебя поддержу. Напишу, какой ты достойный казак.

— Не стану я посылать челобитную. Коли я такой достойный, пусть начальство и решает. Не в моём характере чины да разные милости выпрашивать.

— Зря так рассуждаешь, Семейка. Гордости-то поубавь. Иначе нелегко тебе в жизни придётся.

— Это уж как жизнь сложится.

Тем временем жизнь на Колыме оживляется. Прибывают на кочах всё новые и новые торговые и промышленные люди. Среди них и приказчики крупных московских купцов, монастырей, например, Антониева — Сийского монастыря из-под Холмогор, а также близких к царю знатных вельмож, как один из бояр Романовых. Каждый приказчик располагал вооружённым отрядом, который состоял из покручеников и наёмных людей, занимавшихся охотничьими промыслами, управляли кочами, охраняли имущество.

Торговые люди отправлялись в поход с большим запасом всяких товаров, которые обменивались на пушнину. Среди товаров были сукно, холщовое полотно, обувь, домашняя утварь, топоры, ножи, сети для ловли рыбы и соболя, одеяла, овчины, свечи, бисер, разного рода украшения. Покупателями были не только аборигены, но и русские служилые люди. Пообносились за долгие походы казаки. Волей-неволей приходилось идти на поклон к торговцам, чтобы приобрести новую одежонку или припасы. За все товары приходилось расплачиваться ценными шкурками, имевшими здесь хождение заместо денежных знаков. Торговые люди проявляли при этом прижимистость, алчность и всячески старались произвести торг со своекорыстной выгодой.

Дежнёв был вынужден обратиться к торговцу и приобрести у него новые сапоги взамен старых, совсем разбитых, полушубок и ещё кое-какую мелочь для хозяйства. Торговец без зазрения совести запросил с Семёна Ивановича дюжину соболей.

— Я не ослышался? — переспросил его Дежнёв.

— Если не тугой на ухо, мужик, то не ослышался, — дерзко ответил торговец.

Дежнёв нуждался в покупках. Начался торг, долгий, утомительный. Торговец всё же засовестился и скостил цену до восьми соболей.

Бывая в юкагирских жилищах, Семён Иванович приметил, что расширение торговых связей с русскими способствовало заимствованию аборигенами некоторых черт русского быта. В юртах можно было теперь встретить металлическую утварь, посуду, инструменты, свечи русского происхождения. Наплыв русских на Колыму, расширение торговых связей с аборигенами сделали юкагир более дружелюбными и покладистыми. Враждебные вылазки против русских прекратились.

Русские поселения на Колыме растут, обстраиваются, становятся оживлёнными центрами торговли. Появляются новые зимовья-острожки — Нижнеколымск, Верхнеколымск. В конце лета здесь стали устраивать ярмарки, когда промышленники возвращались с промыслов, а с Лены приходили кочи с новыми партиями торговцев с товарами. На ярмарки стекались и окрестные юкагиры. Всё более оживлённым становится морской путь с Лены на восток. Мореходов не страшили льды и ветры Северного Ледовитого океана, называемого в ту пору Студёным морем. Источники сообщают, что только летом 1647 года из Лены пришли в Индигирку и Колыму 15 кочей с торговыми людьми и товарами.

Прибывавшие морским путём люди жаловались колымским казакам на трудности дороги. С немалыми опасностями и риском было связано плавание по Студёному морю. Далеко не все кочи благополучно добирались до места своего назначения. Бывало, сталкивались с ледяными заторами и возвращались ни с чем. А бывало, и гибли, затёртые и раздавленные коварными нагромождениями льдин. И всё же торговые люди рисковали, смело отправлялись в опасный путь. Уж очень прельщала выгодная и прибыльная торговля на дальних реках.

Семён Иванович смог наглядно убедиться в том, каким азартом были одержимы прибывшие торговцы в алчной погоне за барышом. Соскучившись по хлебу, Дежнёв обратился к первому из торговцев:

— Ржаная мучица не найдётся у тебя, братец?

— Как не найдётся, — ответствовал тот. — Десять рубликов за пуд стоит та мучица.

— Однако же! В Якутске я платил за пуд три алтына.

— Так то в Якутске, дорогой мой. Не каждый рискнёт плыть Студёным морем в ваши края.

— Если ты не грабитель с большой дороги, назови твою последнюю цену. Почём пуд?

— С тебя по доброте своей возьму восемь рублей.

— Пять — красная цена.

Сошлись на шести рублях. Семён Иванович прихвати куль с мукой и принялся печь хлебные лепёшки на рыбьем жире. Угостил Зыряна. Завязалась дружеская беседа.

— Размышляю, Семейка... — начинал Дмитрий, — не пора ли раздвинуть черту ведомых нам земель? Не устремиться ли далее туда, откуда восходит солнце, в поисках новых рек, новых пушных промыслов? Что мы знаем о том, какие земли простираются вон за тем Каменным поясом, какие люди там живут?

— Кое-что знаем понаслышке от юкагир.

— Что знаем, то противоречиво, сбивчиво. Живут, мол, какие-то чухчи. Кто видел, кто знает их язык, обычаи?

— Говорят, народ воинственный.

— Это всё, что нам известно о чухчах. А иногда становится обидно от того, как мы мало знаем о нашей матушке-земле. Продолжается ли до бесконечности Студёное море? Соединяется ли оно с тёплыми морями? Есть ли в Студёном море обитаемые острова? Что ты знаешь об этом, Семейка?

— Ничего не знаю.

— Вот и я ничего не знаю. А должны бы когда-нибудь узнать.

— О Новой земле, Митрий, небось, слыхивал?

— Слыхивал, конечно. Говорят, восточнее печерского устья лежит в море голый остров Вайгач. А к северу от него за проливом начинается та самая Новая земля. Говорят ещё, что тянется она, та земля, длинной полосой вдоль всего сибирского побережья.

— Вот, вот. И здесь об этом казаки толкуют. Отплыви, мол, подальше от сибирского берега на север, непременно наткнёшься на Новую землю.

— Не очень-то я верю в эти россказни. Кто прошёл эту самую землю из конца в конец?

— Я тоже сомневаюсь. Островов и островишек всяких в Студёном море много. Возможно, с кочей наблюдали их неясные очертания и принимали за Новую землю. Далеко на север на коче не уплывёшь — наткнёшься на ледяное поле. Кое-какие прибрежные островки нам известны. Но это ещё не Новая земля.