Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

А на моржовую кость спрос сразу же оказался высоким. И это заставило Гаврилова заговорить с Дежнёвым доверительно.

— Привезли из Якутска новость. Замышляется-де большая восточная экспедиция из наиболее состоятельных торговых и промышленных людей.

— Кто поведёт экспедицию?

— Этого я не знаю. Скорее всего кто-нибудь из богатых торговых людей. Он, конечно, будет нуждаться в помощнике, бывалом казаке, сведущем в военном деле. Не думаешь, что выбор может пасть на одного из нас?

— Откуда мне знать?

— Полагаю, что глава экспедиции получил от воеводы право подбирать на Колыме нужных людей. Ты, Семейка, готов бы был отправиться в такое плавание?

— Заманчиво.

— Вот и я так думаю.

Стали делиться предположениями насчёт той задачи, какая будет поставлена перед восточной экспедицией. Согласились, что задача эта будет широкая и не ограничится только поисками новых соболиных промыслов и лежбищ моржей да в приведении в подданство московскому государю аборигенных народов, кои обитают к востоку от Колымы. Мореплаватели должны были убедиться в доступности для плавания восточного отрезка Студёного моря, отыскать загадочную реку Анадырь, о которой среди юкагир ходят неопределённые слухи. По всей видимости, эта Анадырь впадает не в Студёное, а в какое-то другое море. Может быть, это Ламское море, уже знакомое русским? Имеется ли выход из Студёного моря в тёплые моря? Сколько задач встаёт перед экспедицией!

По всей видимости, ни Гаврилов, ни Дежнёв не получали от аборигенов каких-либо сведений, прямых или косвенных, о существовании пролива, разделяющего два материка, и «Каменного носа», за которым береговая линия резко поворачивала на юг. Если бы колымские юкагиры такими сведениями располагали и они стали бы доступны русским, то свидетельства этой осведомлённости можно было бы найти в отписках русских землепроходцев. Стало быть, выяснить существование пролива, получившего в поздние времена название Берингова, — такая задача перед будущей экспедицией стоять не могла. В географических представлениях русских о крайнем северо-востоке Азии в те времена было ещё много белых пятен. Требовались ещё время и усилия первопроходцев, чтобы все они восполнялись в результате новых походов и открытий.

Семён Иванович оставался в Среднеколымске при Вторе Гаврилове, главном колымском администраторе. Иногда он ходил в юкагирские поселения для сбора ясака или занимался пушным промыслом.

В Нижнеколымске бросали якоря кочи промышленников и торговых людей, откуда они растекались по всей Колыме, чтобы вести торг и промысел.

В начале лета 1647 года внимание обитателей Среднеколымского острога привлёк добротный крупный коч, управляемый гребцами. Парусиновый парус был приспущен.

— Разузнай-ка, что за люди пожаловали к нам, — приказал Гаврилов молодому казаку, который был при нём для всяких поручений.

Коч бросил якорь в некотором отдалении от берега. От него отделился баркас с двумя гребцами и невысоким сухопарым человеком, державшимся начальственно. Гаврилов узнал в нём старого знакомого Федота Алексеева и остановил молодого казака:

— Постой, малый. Сам гостя встречу. Гость-то именитый.

Федот Алексеев Попов, по прозвищу Холмогорец, сошёл на берег, а сопровождавшие его гребцы остались в кунгасе.

— Торговым людям завсегда рады, — приветствовал Гаврилов прибывшего. — Милости просим.

— Узнаю колымского властителя. Мир тебе, казак, — отозвался Федот Алексеев. Обнялись по-дружески. Такой же тёплой была встреча с Семёном Дежнёвым. — Рад лицезреть тебя, старый приятель, — приветствовал Дежнёва Алексеев.

В восточной Сибири Холмогорец был уже не новичок и был знаком здесь со многими казаками, в том числе с Гавриловым и Дежнёвым. Выглядел он уже немолодым, речь его была весомой, неторопливой, речь бывалого человека, много повидавшего на своём веку.

Обняв Дежнёва, Федот Алексеев снова обратился к Гаврилову:

— Дело к тебе важное, Втор. Удалимся для беседы.

— Пойдём ко мне в острожную избу, — пригласил Гаврилов. — Насчёт угощения распоряжусь.

— Не распоряжайся. Угощение ждёт тебя на коче.

Оба удалились в острог и долго там о чём-то вели речь. О чём — Дежнёв не мог догадываться. Его с собой не взяли. А разговор шёл как раз о нём, как вскоре смог узнать Семён Иванович. Он припомнил всё, что когда-то мог узнать о Федоте Алексееве. Федот происходил из семьи не то священника, не то дьякона. Отсюда и одно из его прозвищ — Попов. Отменно выучился грамоте, был начитан, но по стопам батюшки не пошёл и духовным лицом не стал. Нанялся в услужение к богатому московскому купцу Алексею Усову. Купец оценил способности грамотного, расторопного и неглупого парня, стал доверять ему большие партии товаров и значительные денежные суммы. Первое поручение Федота было связано с поездкой в Холмогоры на северной Двине. Отсюда пошло и второе его прозвище — Холмогорец. Дежнёв слышал, что Усовы имели своих торговых агентов на Урале, в Мангазее, Енисейске, Илимске, Якутске и даже вели торговлю с соседним государством, Китаем. Широко размахнулись московские купчины Усовы. Должно быть, заслужил их доверие Федот Алексеев своей энергией, способностями, коль рискнули послать его сюда, на край света, в Восточную Сибирь. С человеком богатых и влиятельных московских купцов Усовых считались и якутские власти.

Размышления Дежнёва были прерваны словами Гаврилова, возвратившегося с Федотом Алексеевым из острога.

— В гости нас с тобой, Семейка, приглашают на корабль, — сказал он Дежнёву. — Вознамерился Федотушка богатым угощением нас с тобой попотчевать.

— Блинцами из хорошей мучицы угощу. И медовуха будет, — прибавил Федот.

— От доброго приглашения грех отказываться, — ответил Семён Иванович.

— Вот, вот, кстати и о тебе, казак, речь пойдёт, — интригующе сказал Федот.

— О чём? — заинтересованно спросил Дежнёв.

— Всему своё время, узнаешь.

Сели в кунгас и отправились на алексеевский коч. Федот сам взялся за вёсла.

В хозяйской каюте был накрыт стол, застеленный яркой камчатной скатертью и щедро заставленный всякими кушаниями и графинами с медовухой. Давно не видел таких щедрот Дежнёв. У стола хлопотала миловидная женщина-якутка в русском сарафане и дорогом ожерелье.

— Рекомендую, жёнка моя, Агафья, — представил женщину гостям Федот. — Не полюбовница какая-нибудь, как позволяют себе некоторые непотребство. Законная моя, венчанная.

Гости поклонились Агафье. Та выпорхнула из каюты и возвратилась через минуту с блюдом блинов. Выпили по чарке хмельной медовухи и навалились на блины.