Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Их можно поразить лишь с расстояния в пятьдесят метров, — пояснил генерал Лангерманн. — И то в кормовую часть. Они настолько маневренны, что наши комендоры не успевают поворачивать вслед за ними свои башни. К тому же башни их танков поворачиваются быстрее. Среди моих уцелевших танкистов царит тихая паника, — заключил он свое сообщение.

— Черт возьми, они научились воевать, Лангерманн! — негромко воскликнул Гудериан. — Ведь всего пару месяцев назад эти же танки Т-34 не представляли для нас особой опасности. Теперь русские танкисты используют все их преимущества перед нашими танками. А преимуществ у них несколько, и все решающим образом сказываются на ведении боя. Мы теряем свое превосходство на поле боя, Лангерманн. А это чревато ужасными последствиями, когда у русских появится не тридцать-сорок таких танков, а сотни и тысячи.

— Вы полагаете, что русские способны выпускать столько танков после потери почти всей своей тяжелой промышленности? — засомневался командир дивизии.

— Вы не знаете русских, Лангерманн. А я здесь жил. Хотя и недолго. Это трудолюбивый и самый терпеливый и неприхотливый народ, каких мне доводилось видеть. Но, несмотря ни на что, мы, разумеется, победим и этот народ. Настоящая война лишь начинается. Мы столкнулись с временными трудностями, которые непременно преодолеем под руководством нашего великого фюрера, — закончил Гудериан на торжественной ноте, заметив, что к ним приближается полковник Шмундт, представитель ставки фюрера.

— Я ничуть не сомневаюсь в этом, мой генерал. Хайль Гитлер! — тут же подхватил Лангерманн.

Через два дня, так и не дойдя до Тулы, дивизия генерала Лангерманна после еще двух сражений с танковой бригадой полковника Катукова перестала существовать. Правда, и от бригады осталось всего два десятка танков. Но соотношение потерь было в пользу бригады Катукова столь значительным, что это было замечено не только генералом Гудерианом, но и командованием Западного фронта: бригаде было присвоено звание «Первой гвардейской», ее командир стал генералом и получил в награду орден Ленина.

7 ноября в Москве, на Красной площади, состоялся парад войск, посвященный 24-й годовщине Октября. Выступил Сталин. В своей короткой речи он заверил советский народ, что успехи германских войск временны, что победа неминуемо будет на стороне Красной армии и всего советского народа. Но самое главное, что почерпнули войска, стоящие на площади, и советские люди, слушающие речь своего вождя по радио, что Сталин в Москве, что слухи о том, будто бы он бежал чуть ли не за Урал, вздорны, что сам парад, когда немцы стоят в ста километрах от Москвы, свидетельствует об уверенности Сталина в нашей победе.

Погода была нелетной. Шел снег. Немецкие самолеты стояли на аэродромах, командование вермахта слушало речь Сталина через переводчиков и досадовало на эту чертову русскую погоду.

На другой день в Москву был вызван для доклада командующий Западным фронтом генерал армии Жуков.

В подземном кабинете Сталина присутствовали почти все члены Политбюро и Государственного комитета обороны. Жуков стоял в конце стола для заседаний перед висящей на подставке картой фронта. Прямой, сдержанный, он докладывал, не глядя на карту, своим обычным скрипучим голосом:

— Немцы пока не наступают: ведут перегруппировку войск, пополняют потрепанные в боях части, ремонтируют технику. Однако подготовка к новому наступлению идет полным ходом. Правда, новых дивизий не замечено, но новая техника поступает постоянно. Наиболее угрожаемые участки фронта нам теперь известны доподлинно: южнее Калинина, где противник сосредоточил танковую группу генерал-полковника Гота, и восточнее Тулы, где действует усиленная пехотными дивизиями танковая группа генерал-полковника Гудериана. В центре стоит танковая группа генерала Гепнера, которую тоже нельзя сбрасывать со счетов, хотя она здорово поистрепала свой наступательный потенциал. В целом же это еще очень мощная группировка войск, сосредоточенная против Западного фронта. Теперь нам известно более-менее точно, что в начале операции «Тайфун» эта группировка имела свыше миллиона солдат и офицеров, полторы тысячи танков, большое количество артиллерии и авиации. Основная стратегическая цель немецкого командования вырисовывается вполне отчетливо: ударом по флангам танковыми и механизированными корпусами в районе Калинина и Тулы выйти на оперативный простор, сомкнуть стальные клещи где-нибудь в районе Ногинска, окружить Москву, разгромить защищающие ее войска и получить полную свободу действий для выхода на Волгу и к Северному Кавказу.

Жуков на несколько мгновений умолк: Сталин в своем маятниковом движении по кабинету оказался в поле его зрения, остановился и смотрел в его, Жукова, сторону то ли с недоверием, то ли решив что-то уточнить. На какое-то время в кабинете повисла напряженная тишина. Сталин, однако, ничего не спросил, вяло повел рукой, произнес:

— Продолжайте, товарищ Жуков. Мы вас внимательно слушаем.

— До сих пор нам не удавалось с такой точностью определить намерения противника и, следовательно, заранее подготовиться к противодействию этим намерениям, — продолжил Жуков. — Поэтому немецкие удары наши армии встречали растянутыми по фронту. Прорвать такую цепочку было не так уж сложно, тем более что у обороняющихся с каждым сражением становилось все меньше артиллерии, танков, авиации. Теперь мы кое-чему научились. Пехота не так боится танков, как в первые недели войны, на командование не давит ощущение немецкого превосходства буквально во всем и собственного бессилия. К тому же войска понимают, что за спиной у них Москва, дерутся ожесточенно, случаев бегства и оставления позиций без соответствующих приказов сверху становится все меньше. Командование фронтом уверено, что войска выдержат новое немецкое наступление. Москву не сдадим ни в коем случае. Но для того чтобы не только отстоять Москву, но и отбросить немцев от ее пределов, нам необходимо иметь в резерве по крайней мере еще две армии и не менее десяти танковых бригад. А в передней линии обороны несколько дивизионов противотанковой артиллерии. Но главное — снаряды. Снарядов у нас очень мало, товарищ Сталин.

— Я думаю, что кое-что дать мы вам сможем, — произнес Сталин, останавливаясь рядом с Жуковым. — Но на многое не рассчитывайте. Мы надеемся, что вверенные вам войска будут драться не только храбро, но и умело пользоваться теми средствами, которые у них имеются в наличии.

Жуков, вернувшись из Москвы в свою штабную избу, выпил горячего чаю и отправился на самый угрожаемый — центральный — участок своего растянувшегося на сотни километров фронта, послав на другие участки офицеров штаба. Он побывал на строительстве оборонительных сооружений, понаблюдал в одной из дивизий за обучением войск жесткой обороне с последующим переходом в контратаку. Учение ему показалось формальным, без учета реальной обстановки. Пехотный батальон начал атаку почти за километр от позиций условного противника, красноармейцы бежали по заснеженному полю, крича «ура», а когда приблизились к окопам, не могли не только бежать, но даже идти от усталости.