Андрей Караулов - Русский ад. Книга вторая

— Выхожу один я на до-ро-о-гу — распевал Караулов; у него было чудесное настроение; там, на третьем этаже, в номере его ждала девушка Маша, которую он тайно привез из Москвы: Маша, умница, сама добралась до Цюриха, не заблудилась, хотя впервые в Европе; сейчас Маша изучала мини-бар и баловалась розовым шампанским.

За счет Якубовского, разумеется.

— Там, у озера, кафешка есть, — предложил Якубовский, — но вот товарища… — он скосился на Илюшенко, — в таком говне туда точно не пустят.

— А у меня и костюмчик имеется… — возразил Алексей Николаевич. — Зимний, правда.

— Не беда, — обнадежил его Якубовский. — Можем, конечно, что-то по дороге прихватить, но магазины здесь с десяти…

— Ждать не будем, ждать не будем, — заторопился Макаров. — Алексей Николаич мигом переоденется… — правда ведь, Алексей Николаич?

— Сей секунд… — и глава делегации скрылся в стеклянных дверях «Савоя».

— Ну вот, — улыбнулся Макаров, — а мы тут пока… постоим, подождем… Как погодка… у вас там? В Канаде?..

Якубовский смотрел на него с интересом.

— Полное дерьмо. Света божьего не видим. Одни тучи.

— Надо же… — протянул Макаров. — А я вот недавно на Шпицбергене был. С норвежской стороны. Вы знаете, Дмитрий Олегович… свинцовый климат. Там всегда такая погода, что прогноз по радио сообщают только матом. Сутки выдержал, и домой захотелось. Каждый день из Осло самолеты летают. А на русскую сторону — ни одного рейса, аэродром в запустении, просто беда какая-то, словно не наши земли…

Макаров замолчал, боясь сказать что-то лишнее, Якубовский тоже молчал и смотрел в сторону.

Паузы были все длиннее и длиннее…

— Как вам Швейцария? — спросил, наконец, Макаров.

— Вообще не страна, — отрезал Якубовский. — Часы с кукушкой.

— Я здесь первый раз… Вот бы еще Женеву увидеть!

— Москва лучше, чем Женева… Даже Тула лучше.

— Понимаю, понимаю… — подхватил Макаров. — Чувствую: вы — большой патриот…

— Охрененно, — кивнул Якубовский.

— Вот и чудненько, чудненько…

По тротуару шел толстый, очень важный голубь. В Швейцарии нет ни одной голубятни. А голубей — море.

Якубовский пытался, как умел, поддержать разговор.

— Работы много?

— Вы знаете, невпроворот…

— Коррупция?

— Процветает. У всех всего по ноздри. И хапают, хапают…

— что творится!..

— Да ужас, не говорите… — вздохнул Макаров.

— Лучший пример единства и борьбы противоположностей…

— Какой?

— Прокурор-взяточник…

— А… Остроумненько, Дмитрий Олегович! Остроумненько… — всплеснул руками Макаров. — Очень даже…

И опять затянулась пауза…

— Как номер? Ничего?

Макаров опять расплылся в улыбке.

— Шикардос! С антиквариатом и кровать, как у Матильды Кшесинской.

Якубовский заинтересовался.

— А у нее какая была?

— Ну, судя по дворцу… не маленькая. У меня даже статуя есть. В номере.

— Воин?

— Нет, баба… по-моему. Вроде Венеры. Еще не разглядел.

За «Савой» платил Якубовский. Вся делегация жила под псевдонимами: Илюшенко прописан под фамилией Шаляпин, а Макаров фигурировал как Штоколов. Так — непонятно зачем — придумал Караулов.

— Вид из окна чудный! На горы, на небо… Мы где ужинаем сегодня, Дмитрий Олегович?

— Сейчас решим. За завтраком.

Макаров сразу, еще в Москве, предупредил Караулова, что все расходы должны быть за счет Якубовского и что им с Илюшенко положены супер-люксы — как государственным людям.

— Вы здесь же, да? Здесь остановились? — приставал Макаров.

— А где же еще? — не понял Якубовский.

— Птички поют, голубей много…

— Суки.

— Кто?

— Голуби.

— А, голуби…

— Птица мира — а гадит. Особенно на тротуаре.

— Гадят, да…

— В Торонто всю площадь нашпиговали. Прямо у башни.

Якубовский выражался как можно деликатнее.

— Ухты… Большая башня, наверное?

— Телевизионная.

— Эффектная, да:

— Охренительно.

— А в Париже вообще как по минному полю идешь, — Макаров не знал, как лучше поддержать разговор. — Весь Париж в собачьих отхода. — Караулов, почему французы так собак любят: гадят хуже голубей. И всегда по-крупному!

Наблюдая за Димкой, Караулов умирал со смеху. Если Макаров не угомонится, ему точно конец: Якубовский терпеть не мог писклявые голоса и людей, похожих на йогурты.

Караулов так и не разгадал эту тайну — почему бабы любят Димку до одури. В Болшеве, когда Якубовский только-только перешел в девятый класс, девки уже висели на нем, как шишки на сосне. Одна девочка, Рита Саблина, даже траванулась — от неразделенной любви — серой от спичек!

— Димчик!

— А?

— Давай на ночь девочек купим? Еще лучше — в притон! Макаров, ты же хочешь в притон?

— Что вы, что вы, друзья… — смутился Андрюша. — Я при должности! Испугаю я там всех своей комплекцией…

— А если должность, то уже не до баб? — заинтересовался Якубовский. — А мозг… в смысле, фантазии… уже самый эротический орган?

Макаров насупился:

— Можно не отвечать?

— Вот интересно, Андрей Михайлович: сколько можно делать карьеру? Ведь когда-то приходит усталость и освобождения хочется…

— Сколько, Дмитрий Олегович? Да всю жизнь! Это же как деньги копить, денег много не бывает.

— А нам, старый… — Якубовский крепко обнял Караулова, — …один хрен, от чего помирать, верно?..

— Ты как долетел-то?

— С пользой. В самолете подвернулся суперсовременный дед. Всю дорогу по экономику гнал.

— И что экономика? — улыбался Караулов.

— Пипец. Я вот думаю, Андрей Михайлович… Вопрос к вам как к государственному деятелю…

— Слушаю вас.

— Есть такая профессия: Родину защищать. Правильно?

— Есть.

— А как сделать так, чтобы Родина нас всех тоже бы защищала? Не сапожищем под зад — вали, мол, парень, в Канаду, а чтоб… все было бы по-человечески? С меня в России уже семь раз шкуру спускали, я новой обрастал…

Макаров не знал, как относиться к Якубовскому, что решит — по итогам их беседы — Коржаков, кто он, этот Якубовский: друг или враг?

— Как вам сказать?.. — задумался Макаров — Вот вы, Дмитрий Олегович… поможете сейчас Президенту, поделитесь информацией… и Родина поставит вам памятник. И памятник будет под охраной государства. Круглые сутки!

Ответ Якубовскому не понравился.

— Спать охота, — зевнул он. — А где парень-то ваш? Илюшенко? Жрать хочу.

Макаров успокоил:

— Алексей Николаич чудненько, чудненько сейчас сбегает… туда — и сразу обратно Петушком.

Якубовский подозвал консьержа:

— Мой легидж… плиз… в рум!

Консьерж поклонился:

— Я говорю по-русски, господин!

— Это правильно, — похвалил Якубовский.

— Сегодня в каждом отеле Цюриха есть русский консьерж, господин! Времена изменились, много гостей из достославной России. Но они плохо знают языки и очень любят ругаться. Когда они кричат, их трудно понять, поэтому хозяин отеля приглашает на работу русских.