Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

— Это как? — не понял Алешка.

— А вот так! Все спецслужбы, ты врубись, и — в одном лице. Кто лицо? Дмитрий Олегович! Ты… ты понимаешь, брат, что о Болшеве заговорил бы весь мир?

Караулов был так увлечен, что от волнения чуть заикался; это у него с детства, овчарка напугала: ему было лет пять или шесть, он сидел в песочнице, лепил куличи, а огромный «немец» незаметно подкрался сзади и вдруг положил ему на плечи свои огромные лапы…

— Офигеть… — не выдержал Алешка. — Катастрофа просто.

— Это ад, — согласился Караулов. — Он сам к нам пришел, живем в аду, уверяя себя, что мы счастливы, но я о другом: Баранников и Шумейко, первый вице-премьер, которому Дмитрий Олегович преподнес дорогущий мебельный гарнитур из карельской березы, лично прибыли (захватив две бутылки коньяка) к другому генералу Александру Васильевичу Коржакову.

Спецпредставитель? Без визы Коржакова — никак.

Коржаков любит хороший коньяк. Поили они его около часа, но, когда коньяк закончился, Коржаков просто послал их — вот и все.

Визу не дал, потому как если бы Дима стал бы все-таки «представителем спецслужб», у него полномочий было бы чуть больше, чем у гражданина Лаврентия Берии в далекие сталинские годы (ибо Берия, как известно, не курировал Вышинского, это была функция Сталина).

— И что?

— А ты слушай, пей и слушай. Самое интересное — впереди.

Егор Тимурович, и.о. премьера, визирует указ, — он у нас что хочешь может подмахнуть, ибо времени подумать у него нет.

— Врешь, — насторожился Алешка…

— Ты, брат, пиво пей. Тебе легче будет, — посоветовал Караулов.

Он был необыкновенно важен в эту минуту.

— Еще раз: мне зачем… это все знать? На хрена? Шумейко, Баранников…

— А чтоб Россию спасти.

— От кого?

— От предателей.

— Скажешь, земляк…

— Говорю. Именно так и говорю, потому как наша демократия отличается от европейской демократии точно так же, как кокакола — от шампанского. Ты сам… — прищурился Караулов, — ситуацию в России как оцениваешь?

— Падаем.

— Вот! Жизнь, земляк, тогда налаживается, когда пакетик с чаем в самом деле становится одноразовым. Падаем, но еще не упали, — верно?

— Рисковый ты, — Алешка вытянул ноги. — Глупый.

Караулов зевнул:

— Я всю жизнь рискую собственным именем.

— Бизнес такой?

— Наверное. Это часть моей работы: наживать врагов. Иначе многое просто мимо тебя пролетит. Вот ты нынче… кто в сущности? Правильно. Не человек, а цифра. Тайм-код современной эпохи. Живой филиальчик своего уважаемого покровителя, гражданина Бурбулиса. По связям с нами — с общественностью. Скромная такая циферка в этой безумной алгебре… кремлевской.

— Ну…

— Ты, брат, мой проводок к Бурбулису, как к детонатору современной русской идеологии, — вот я и желаю, чтобы ты, коллега, передавая ему суть нашей беседы, был бы точен, как цифра. Знаешь, сколько сейчас недоносков? Донести не могут! Судьба России, короче, в наших с тобой руках, — закончил Караулов.

Ему показалось, Алешка не понимает, что он делает сейчас на Делегатской. Булгаков предупреждал: никогда не говорите с малоизвестными людьми о том, во что им трудно поверить…

— Мы же построили новую страну… — вдруг выпалил Алешка.

— Не построили, а сказали, что построили, — уточнил Караулов. Ты, просвещенный деятель Старой площади, объясни: почему, если кто-нибудь кричит, что он — марсианин, его сразу волокут в психушку. Но если этот же товарищ заявляет, что он не мужчина, а женщина, все тут же твердят о его правах?

Караулов опять лег на диван, закинув руки за голову.

— Слушай… — вдруг встрепенулся Алешка, — почему в России… объясни, а?.. — любой разговор между нормальными, в общем-то, людьми не обходится без угроз, если… что-то не так…

— Блока, брат, любишь? — важничал Караулов. — «Да, скифы — мы! Да, азиаты-мы…» Это Александр Александрович все же сгоряча, я думаю. Мы не азиаты, где уж нам! И не европейцы, конечно. Хотя кухня и одежды у нас европейские, — Караулов закинул ноги, полы халата распахнулись до неприличия, но он совершенно не смутился. — Мы азиопы. Сочетание несочетаемого, слушай! Азиаты — хитрые. Европейцы — добрые, особенно богатые… как Цветаева говорила? Я люблю богатых, они все такие добрые, милые, всегда улыбаются… А что ж им не улыбаться, когда денег до черта? У кого денег до черта, тот немножко обманул весь мир!

А азиопы, земляк, это какое-то… полудетское сочетание хитрости и доброты… — но мы с тобой не поссоримся, ты не бойся!

Алешка действительно чуть-чуть окосел.

— И Якубовский? Его душа понеслась в рай?..

— А куда ж ей нестись, если генерал армии у тебя на побегушках? Но полет оборвался на старте. Все тот же Коржаков Александр Васильевич, по кличке Саня-гипнотизэ-эр. Он еще и товарища Скокова подключил, Юрия Владимировича, секретаря Совета безопасности, они в тандеме сработали. Господин Скоков… представь эту сцену… врывается к Президенту России, и Ельцин его услышал!

Гарант офигел, разумеется, читая анкетку Дмитрия Олеговича: что, понимать, в Кремле деется!

Егор Тимурович тут же сообщил Президенту России, что с кандидатурой Якубовского его злонамеренно обманул господин Шумейко, которому Егор Тимурович безгранично верил.

Вечером того же дня Владимир Филиппович Шумейко прямо во дворе своей дачи сжег, к черту, всю карельскую березу. Чтобы Коржаков не узнал — взятка как-никак.

Представляешь это пламя, земляк?

И уходит в несознанку Пишет Коржакову письмо: этого гада Якубовского ему подсунул Баранников, которого он, Шумейко, всегда почитал как родного отца.

Ну не сука, а? Объясни, земляк, — Караулов весело смотрел на Алешку, — почему у нас как-то так получается: если вице-премьер так сука…

«Б-бах!» — в окошко ударил снежок.

— Что там? — вздрогнул окосевший Алешка.

Караулов повернул голову:

— Пацаны вызывают. Шпана.

— Как? Куда еще?!

— Баб лепить снежных. А может — на санках кататься. Это Филе, дружку моему, месседж. Я у него, у Фили, друг детства… ближайший. Папа на общественных началах. Хотя вырастет — даже не вспомнит, я думаю!

За стеной, на бывшей кухне, Наташа открыла форточку:

— Филипп в школе, мальчики! Филипп в школе!

— Ты меня слышишь? — Караулов тронул Алешку ногой. — Ты еще здесь?

Алешка действительно опьянел, ему очень хотелось свежего воздуха…

— Значит, так, — продолжал Караулов. — Теперь второе действие этой… чудовищной народной «Хованщины». Виктор Павлович Баранников, пойманный, можно сказать, с поличным, опустил гриву и принялся с горя безжалостно травить себя водкой.

Дунаев Андрей Федорович тоже расстроился и тоже водкой себя травил — в духе гнусных русских традиций. Хорошие у нас органы… внутренние… — да?