Акакий Белиашвили - Бесики

— Благослови тебя бог! Да разве мы сами этого не знаем? Но ведь содержать постоянное войско не так-то просто! Ну-ка сосчитай, во что обойдётся содержание хотя бы пяти тысяч человек! Сколько платил государь черкесам, не помнишь? По десяти рублей. Если считать на каждого солдата даже по пять рублей в месяц вместе с жалованьем, и то это составит на всё войско триста тысяч рублей в год! Разве мы выдержим такой расход? Наше царство разорено, да и мало ли других расходов у государя?

— Набеги лезгин обходятся нам гораздо дороже! Если так продолжится, мы скоро совсем обнищаем. Надо пойти на жертвы, без них ничего не делается. Надо, что-бы вся страна сообща помогла государю. Снимем с себя дорогие украшения, заложим всё, что у нас есть, соберём большую сумму и дадим стране твёрдую опору. Ничего особенного не случится, если вместо фарфоровых тарелок мы будем ставить на стол глиняные миски и вместо шёлковых рубашек наденем холщовые. Повторяю, если не пойти на жертвы, ничего не добьёмся.

— Эх, мой Давид! Мы-то с тобой, может быть, и рады поступиться своим добром, но не все так думают! Убегут к царевичу Александру Бакаровичу или к русским и протрубят на весь свет: наш-де государь задумал нас разорить!

— Пусть убегают! — Давид ударил по столу кулаком. — Предателям и изменникам нет места в нашей стране!

— Послушай, Давид, — остановил разгорячённого зятя Леван, молча следивший за беседой, — Послушай, мне пришла в голову мысль… Разве нельзя, вместо того чтобы содержать постоянное войско на жалованье, установить в стране обязательную поочерёдную службу? Постановим, что каждый грузин должен послужить в армии один месяц в году, находясь на собственном иждивении. На это не потребуется больших расходов из государственной казны.

Давид был восхищён этой мыслью, обнял шурина и поцеловал его в лоб. После этого он весь вечер был в таком возбуждении, что не мог ни пить, ни есть.

Мысль об учреждении всеобщей воинской повинности очень понравилась Ираклию, и он тотчас же созвал Тайный совет, чтобы узнать на этот счёт мнение своих вельмож и сановников.

Совещание происходило в малом зале дворца. На нём, кроме царевича Левана, Давида Орбелиани, мдиванбегов и сардаров, присутствовали также секретари и другие высшие должностные лица. На совещании выяснилось, что осуществить это дело не так-то просто. Нужно было по меньшей мере два года подготовительной работы, чтобы вывести на службу первый вооружённый отряд, набранный по новому закону. Прежде всего необходимо было произвести перепись населения со всем его имуществом и взять на учёт каждого мужчину, способного нести военную службу. Нужно было установить, у кого имеется оружие, кто располагает военным снаряжением — палатками, бурками и тому подобным, нужно было также выяснить, есть ли у каждого воина лошадь, мул или верблюд и способен ли он прокормить себя во время несения военной службы. Только для проведения переписи необходимо было не менее ста человек, на обучение которых требовалось немало времени. Сама перепись также требовала много времени, а после неё нужно было ещё обрабатывать собранный материал и составить учётные книги.

Чабуа Орбелиани решительно выступил против этого мероприятия. Он с ядовитой улыбкой слушал Давида, когда тот излагал свои предложения перед собравшимися. Давид сидел рядом с Леваном, за спиной которого стоял Бесики. Глядя на эту группу, Чабуа почему-то решил, что мысль о создании очередного войска принадлежит Бесики. Этого было достаточно, чтобы настроить его против всего предприятия. Он с такой иронической улыбкой слушал приверженцев Давида, точно хотел сказать: «Господи помилуй, сколько дураков на этом свете!». Временами он вставлял слово, иронически выражая своё восхищение:

— Что? Наведём ужас на врага?.. Конечно, так оно и будет. Что? Лезгины со страху и носу больше к нам не покажут? Конечно, конечно! Несчастные лезгины, что с ними будет?.. — Потом он тихо зашептал соседу на ухо: — Интересно знать, сколько воинов выведет Бесики из своего имения? — И Чабуа, подавляя смех, прикрыл рот рукой и сделал вид, будто внимательно слушает говорившего.

В эту минуту раздался глуховатый, вкрадчивый голос Ираклия:

— Что скажет нам Чабуа об этом предложении?

Чабуа несколько смутился. Он не знал, каково мнение самого Ираклия, чтобы в соответствии с ним высказаться за или против предложения Давида. Поэтому он начал излагать какие-то путаные, общие соображения, но вскоре, не сдержавшись, закусил удила и очертя голову помчался во весь опор.

— Плиний стоик говорит: «Да будет проклята каждая минута, которая не используется для приобретения знаний», и он прав. Каждая мысль должна исходить из знания, опыта, иначе она не имеет цены. Я никогда, нигде не читал и не помню, чтобы в прошлом где-либо существовал такой порядок военной службы, ни в греческой, ни в персидской истории мы не найдём ничего подобного. Неужели мы оказались мудрее всех и единственные во всём мире дошли до такой мысли? Посудите сами, государь! Как можно устанавливать месячный срок службы и брать воинов по очереди? Люди заняты разными, очень далёкими одно от другого делами. Кузнецы куют, ткачи ткут, земледельцы пашут, пастухи гоняют скот. Что станется со стадом, если пастухи пойдут на военную службу?

— Ведь не всех же пастухов сразу мы собираемся призвать, — прервал Чабуа царевич. — Каждый пойдёт в войско в свою очередь. В один месяц пойдёт один, в следующий месяц призовём другого…

— Пусть даже так, — настаивал Чабуа, — это ещё хуже для дела. Тогда, чтобы составить один отряд, нужно собрать людей со всех концов Грузии. От Сурами до Сигнахи десять дней пешего пути. Десять дней туда и десять обратно — сколько же времени боец должен провести на службе? Всё время уйдёт на путешествие, и наше царство уподобится бессмысленно суетящемуся муравейнику. И какое же войско получится из этих людей? Какой убыток государству — отрывать хороших мастеров и ремесленников от их дела и без всякой пользы гонять их по дорогам! Хороший ткач за двадцать дней сможет соткать по крайней мере двадцать локтей шёлковой ткани или сукна, земледелец может испечь двадцать коди хлеба, а пастух — подоить и остричь сотню овец и изготовить сто кругов сыра! Вы же оторвёте всех этих людей от дела, а пользы от них никакой не получите. Человек, никогда не державший сабли в руках, никогда не стрелявший из ружья, на войне не пригодится. Каждый должен заниматься своим делом. Недаром мудрый Руставели говорит:

«Пусть судьбой доволен каждый, кто чего ни удостоен.

Долг грудящихся — трудиться, храбрецом да будет воин!»

— Что же, по-вашему, надо делать? — спросил Ираклий, взглянув на него из-под сдвинутых бровей.