Акакий Белиашвили - Бесики

Правда, уже в Гори Соломону стало лучше, но он не захотел оставаться в Картли и направился в Имеретию. Прискакавший в Гори гонец сообщил, что две тысячи лезгин во главе с Муцалом напали на селение Шилду и пытаются овладеть крепостью. Ираклий вынужден был немедленно сесть на коня и броситься навстречу шайкам грабителей-горцев.

Через два дня Ираклий был уже около Шилды; он, как вихрь, налетел на шайку Муцала, рассеял её и отнял у неё добычу. Сотни лезгин сложили свои головы под Шилдой; но через несколько дней пришло повое тревожное известие — три тысячи горцев напали на Лоре. Борчалинский султан Гусейн-оглы сообщал, что, если Ираклий не подоспеет на помощь, лезгины разорят его владения дотла.

Ираклий не медлил ни минуты. Нагруженный добычей и пленными, он устремился в Лоре, настиг грабителей у границы Казах-Шамшадильского ханства, налетел на них, как коршун, и уничтожил их почти без остатка. Не успел он передохнуть, как пришло новое сообщение: аварский хан напал на тушин.

Ираклий поскакал в Тушетию.

По дороге его дважды останавливали гонцы: один, из Манглиси, привёз известие, что триста лезгин напали на город и что манглисцы ждут помощи от государя; второй, из Карагаджи, сообщил, что грабители увели стада верблюдов, а пастухов захватили в плен и что необходима немедленная помощь, иначе будет поздно.

Ираклий тотчас послал в Манглиси сардара Агабаба, а в Карагаджи — Давида Орбелиани, сам же продолжал путь в Тушетию.

Доехав до селения Алвани, он узнал, что тушины собственными силами справились с врагом, но зато из Цхинвали сообщили, что горцы напали на Кехви и Агабети и, разграбив эти деревни, направились к Ахалциху. В довершение всего, из Дманиси прискакал человек, посланный Анной, которая также просила защиты от грабителей, разоривших пять её деревень и угнавших жителей в сторону Турции.

Ираклий не знал, куда посылать сардаров, кому оказывать помощь в первую очередь. Войск у него было мало.

В деревнях люди боялись выходить в поле на работу. Больше половины полей осталось невспаханными с прошлого года, а на тех, которые были засеяны, урожай гнил на корню, так как люди боялись выходить на жатву.

Положение было тяжёлое, Ираклий с нетерпением ждал возвращения Левана и Антония, в надежде, что они приведут с собой русские войска.

— Как видно, усилия моих послов увенчаются успехом, — говорил он часто среди близких. — Они бы не запоздали с возвращением, если бы потерпели неудачу.

Ираклий был так уверен в прибытии русских войск, что сначала даже не удостоил внимания просьбу Давида Орбелиани разрешить ему провести перепись в Картли и Кахетии. Лишь из уважения к зятю, не желая огорчать его отказом, дал он требуемое разрешение, но вместо шестисот туманов (туман—10 рублей), которые просил Давид, выдал ему только триста, прибавив, что и это слишком много для такой бесплодной затеи.

Давид был вынужден покориться, хотя и чувствовал горькое разочарование. При составлении сметы расходов выяснилось, что для переписи необходимо было не менее десяти-двенадцати тысяч рублей. Опасаясь того, что государь испугается этой суммы и вовсе откажется от переписи, Давид решил взять половину расходов на себя и доложил Ираклию, что шестисот туманов ему будет достаточно.

Вначале, как известно, Ираклий одобрил мысль царевича Левана о создании призывного войска и даже созвал по этому поводу особое совещание, но сейчас, после неудачного похода на Ахалцих и разорительных набегов горцев, он перестал верить в осуществимость этого дела. Он не надеялся собрать войско в истощённой войнами и разорённой разбоем стране. Он скорее готов был теперь согласиться с Чабуа Орбелиани, который утверждал, что грузины не способны к несению постоянной воинской службы.

У Чабуа появился единомышленник в лице нового зятя государя, Давида Цицишвили, которого Ираклий назначил тбилисским градоправителем и сардаром. Давид был потомком грузинского князя, уехавшего в Россию вместе с царём Вахтангом, и Ираклий породнился с ним, чтобы заручиться поддержкой этого знатного рода и тем самым свалить ещё один столп из тех, на которые опирался его соперник, претендент на карталинский престол, Александр Бакарович (те же соображения заставили Ираклия породниться и с Иоанном Мухран-Батони).

В душе Давида Цицишвили жило неистребимое, унаследованное ещё от предков убеждение, что единственный путь к спасению Грузии — вступление в подданство России. Он часто беседовал об этом с Ираклием в присутствии Чабуа. В то время как Давид Орбелиани с утра до вечера работал в нижнем этаже дворца с переписчиками, не щадя своих сил ради успешного выполнения своего замысла, в верхнем этаже дворца Давид Цицишвили и его родственник Чабуа Орбелиани уверяли Ираклия, что со дня на день надо ждать прибытия русских войск и что тогда, слава всевышнему, государь и весь народ получат желанный отдых. Давид Цицишвили клялся царю, что императрица не посмеет отказать католикосу, что она обязательно пришлёт войска и что напрасно Давид Орбелиани трудится сам и заставляет трудиться людей — из его затеи всё равно ничего не выйдет.

Слушая рассказы о происках своих противников, Давид спокойно продолжал своё дело. Составив подробные книги учёта населения, подведя итоги и сопоставив все данные, он выяснил, что Грузия способна выставить семьдесят тысяч бойцов одновременно, а при установлении месячной очерёдности может держать под ружьём постоянное войско не менее чем в пять тысяч человек. Давид был очень доволен полученными результатами. По предварительным расчётам Давида, пяти тысяч человек было совершенно достаточно для того, чтобы обуздать разбойничающие в Грузии шайки горцев.

Результаты переписи помогли Ираклию перенести тяжёлый удар, нанесённый ему известием о неудаче петербургских переговоров.

Сообщение гонца, высланного Леваном с дороги, сразило царя, утомлённого напряжением походной жизни. Он долго сидел молча, словно окаменев. Чабуа и Давид Цицишвили боялись взглянуть ему в глаза и только переспрашивали гонца — не ошибается ли он и не скрывает ли царевич правду, чтобы неожиданно обрадовать отца?

— Хорошо было бы, если бы так… Но, увы, всё, что я рассказал, — правда!.. Видели бы вы, что у нас творилось перед отъездом из Петербурга! Мы не знали, как показаться на глаза государю с такими вестями.

Выход указал старший зять. Давид ободрил Ираклия и рассеял его опасения, подробно изложив ему итоги переписи. Всё было готово к введению воинской повинности. Призвав население к воинской службе, можно хоть сегодня собрать войско в пять тысяч человек.

Ираклий, который до сих пор равнодушно относился к неустанным трудам Давида, на этот раз слушал его с напряжённым вниманием и долго просматривал представленные ему учётные книги. Явно пристыженный, он с преувеличенной любезностью старался искупить свою вину перед зятем. Он даже не выехал навстречу сыну и целый день провёл во дворце. Только вечером, когда Антоний и Леван со своей свитой уже подъезжали к Тбилиси, Ираклий выехал за городскую заставу встречать их. Он обнял сына, благословился у патриарха и поздравил обоих с благополучным возвращением.