Акакий Белиашвили - Бесики

— Вы шутите, ваша светлость!

— А ты не любишь шуток? — Лукавый огонёк мелькнул в глазах Анико. — Если бы ты знал, как я обрадовалась твоему приезду! Я так истосковалась. Ведь я одна-одинёшенька!

— Почему? Ведь у вас есть супруг! Какое же это одиночество?

Анико вздохнула и безнадёжно махнула рукой.

— Видно, что ты ещё очень молод!..

Бесики усмехнулся.

— Чего смеёшься? Оттого, что ты старше меня годами, ты думаешь, что и знаешь больше моего? — Анико нахмурила брови и исподлобья взглянула на него. — Ты ещё совсем ребёнок!

— Почему вы чувствуете себя одинокой?

— Я совсем, совсем одинока, — внезапно слёзы подступили к глазам Анико, она уронила голову, потом вытерла глаза шёлковым платочком и попыталась улыбнуться. — Все меня позабыли.

— А как же бабушка ваша, царевна Анна?

— Ах, бабушка совсем оставила меня с тех пор, как я вышла замуж. В прошлом году я поехала к пей и целый год провела в Дманиси, но она и близко меня к себе не подпускала. А больше у меня никого и нет! Все избегают меня, точно я зачумлённая. А чем я провинилась? Дома своего у меня нет, живу то здесь, то там. А ещё называют меня наследницей имеретинского престола! Дождусь ли я его когда-нибудь?

— Дождётесь и, надеюсь, пожалуете мне тогда должность секретаря? — с улыбкой спросил Бесики. — Я непременно приеду к вам в Имеретию.

— Правда? — обрадовалась Анико. — Ты будешь моим первым визирем. Как это называется по-русски? Кан..

— Канцлер…

— Да, канцлер. Ты будешь моим канцлером.

Они с улыбкой смотрели друг на друга, даже не подозревая того, что через десяток лет Анико действительно окажется повелительницей Имеретин, а Бесики — вершителем судеб её царства. Как могли они предполагать, что эта простодушная, подсказанная учтивостью шутка окажется пророческой? Бесики вовсе не верил, что Анико с её супругом когда-нибудь дождутся имеретинского престола, и ему даже было жаль эту прелестную молодую женщину.

— Бесики, правда, что у русской императрицы много любовников?

Бесики вздрогнул. Он взглянул в глаза Анико и прочёл её мысли; в голове его мелькнуло; «Она хочет сделать меня своим любовником».

— Не знаю, но говорят…

— Что говорят?

— Говорят, что она приказала умертвить своего мужа и что отцом цесаревича является некто Салтыков…

— Это правда? — спросила Анико с таким волнением, как будто от достоверности этого слуха зависело что-то очень важное для неё. — Я тоже слыхала об этом и очень хотела бы узнать, правда ли это.

— По-видимому, правда. Впрочем, историю эту держат в строжайшей тайне.

— Но ведь были у неё возлюбленные и после этого!

— Говорили об Орлове, но теперь появилась новая звезда, Потёмкин, который и владеет сердцем царицы.

— Сколько лет русской царице?

— Примерно сорок пять.

— А этот Потёмкин, должно быть, совсем старик?

— Нет, он моложе царицы.

— Боже мой! Как это можно? Я понимаю, что мужчина может быть старше своей возлюбленной, но чтобы женщина… — и Анико пожала плечами, не замечая, что лицо Бесики залилось румянцем. — Но продолжай рассказывать. Почему ты молчишь? Каждое слово из тебя приходится вытаскивать клещами.

— Что же вам рассказать?

— Всё, всё по порядку.

— На это не хватит не только сегодняшнего вечера, но и двух-трёх месяцев.

— Вот и хорошо! Ты будешь рассказывать, а я — слушать. На зиму я остаюсь в Тбилиси. Буду жить здесь, во дворце, совсем одна, в бабушкиных покоях. Мой муж, должно быть, уедет в Мингрелию, а если и останется, то будет жить у царевича Георгия, потому что боится показаться на глаза государю. Этот дурень убил муэдзина.

— Может быть, он принял его за лисицу? — засмеялся Бесики.

— Не знаю. Государь так разгневался, что чуть не повелел нам обоим уехать из Картли. Ты будешь приходить ко мне?

— Буду считать себя счастливым, если удостоюсь ежедневного лицезрения вашей светлости.

— И обо всём мне расскажешь?

— Готов к вашим услугам.

— Правда? — многозначительно спросила Анико.

— Правда, — с улыбкой ответил Бесики, словно подтверждая её тайную мысль.

Они снова взглянули в глаза друг другу и так ясно прочли то, что таилось в сердце каждого из них, что даже почувствовали стыд. Оба опустили глаза и сдержанно, неловко засмеялись.

Бесики собрался уходить, но Анико схватила его за руку.

— Постой! Куда ты торопишься?

— Я должен идти. — Бесики оглянулся: ему послышался подозрительный шорох в соседней комнате. Он быстро встал и направился к двери.

— Придёшь ещё? — крикнула ему вслед Анико.

— Приду, госпожа моя!

Как только Бесики ушёл, в комнату из другой двери тихо проскользнул Росто, который с мрачным видом остановился у стены. Взволнованная и счастливая Анико, увидев Росто, вздрогнула от неожиданности.

— Что тебе здесь надо? — сердито спросила она слугу.

— Госпожа… — Росто запнулся, слова не шли у него с языка.

— Что тебе здесь надо, я спрашиваю? Не слышишь?

— Госпожа… Ваш супруг — мой молочный брат. Я умру ради его чести. Не допущу измены.

— Что? — Анико оглянулась вокруг, ища чего-то. Увидела кинжал, схватила его и кинулась к Росто, как тигрица: — Как ты смеешь со мной так разговаривать?

— Госпожа…

Анико взмахнула рукой и ударила кинжалом плашмя по щеке Росто. Тот дёрнул головой от боли, но она ударила его ещё раз, по другой щеке.

— Госпожа, — упал на колени Росто, — убей меня, если хочешь…

— Ты всё своё? Вот тебе, вот тебе, — и Анико изо всех сил била слугу кинжалом, но притом так ловко, что даже не оцарапала его. Дрожа от гнева, наносила она удары и приговаривала — Если ты боишься бога, почему ты допустил, чтобы я вышла замуж за слабоумного?

Устав бить свою терпеливую жертву, она отбросила в сторону кинжал и в изнеможении, еле переводя дыхание, упала на тахту.

Росто продолжал стоять на коленях около дверей, закрыв голову руками.

— Госпожа… — прохрипел он, — лучше убей меня сейчас, не то я возьму на душу тяжёлый грех и убью соблазнителя.

— Хватит с тебя и того греха, который ты совершил, когда обрёк меня на несчастную судьбу. Убирайся отсюда!

— Госпожа, не толкай меня на злое дело, смилостивься!

— Всё равно, нам с тобой обоим не миновать ада, так не отравляй же напрасно ни мне, ни себе земного существования. Убирайся отсюда, и чтобы это больше не повторялось!

Росто тяжело поднялся и, сутулясь, неловко, как медведь, поплёлся из комнаты.

Леван убедил царя не откладывать призыва в войска, а сразу приступить к набору. Списки были уже составлены, оставалось только отдать распоряжение. На следующий день после приезда Левана по всей Грузии разослали гонцов для обнародования царского указа и списка лиц, призываемых в первую очередь.