Акакий Белиашвили - Бесики

Горные жители — мохевцы, тушины, пшавы и хевсуры — были освобождены от службы в постоянном войске, так как они, по существу, и без того несли военную службу, охраняя северо-восточные границы страны.

После обнародования указа в пункты, назначенные для сбора, стали прибывать люди, и к первому сентября все призванные были уже на своих местах.

Первого сентября во Мцхете справляли престольный праздник, так называемый «Мцхетоба». Со всех концов Грузии народ начал собираться ещё накануне. Из ближайших деревень двигались большие арбы, крытые коврами, на которых восседали наряженные женщины. Мужчины шли пешими или ехали на конях, вооружённые большими кремнёвками и длинными кинжалами. Паломники шли большими группами на случай столкновения с рыскающими по стране разбойничьими шайками лезгин. Из горных районов прибыли нарядно одетые в пёстрые одежды мохевцы, пшавы и хевсуры. Все они — как мужчины, так и женщины — ехали верхом.

Вечером накануне праздника вся окрестность Мцхеты кишела народом. Горели костры, у выпряженных арб суетились женщины. Мужчины большей частью сидели в кругу и вели оживлённую беседу. Там и сям расхаживали продавцы товаров, приехавшие из Тбилиси. Тут были евреи-коробейники, которые продавали ткани, иголки, ножницы, гребёнки, зеркальца и разную мелочь; армяне, торгующие дорогой парчой, каракулевыми шапками, серебряными изделиями и обувью; ремесленники, продающие свои изделия — ножи и бритвы, сабли и кинжалы; персы, торгующие сахаром, кишмишом, рахат-лукумом и другими сладостями.

По обычаю, люди проводили эту ночь, не смыкая глаз, в веселии и плясках. Вокруг церкви женщины и старики, исполняя обет, данный ими богу, ползали на коленях, держа в руках огромные клубки ниток и обвязывая ими подножие церкви. Некоторые несли на шее ярмо с тяжёлыми цепями. Бездетные женщины, моля бога о даровании им детей, надевали на себя железные пояса и также на четвереньках обходили церковь по многу раз.

В самой церкви непрерывно шла служба, причём всенощную свершал сам католикос. Церковь была ярко освещена сотнями самодельных восковых свечей длиною в человеческий рост, соответственно росту того человека, о ком молились.

Вечером в народе прошёл слух, что прибыл царь, и все засуетились. Все думали, что Ираклий прибыл на престольный праздник, но потом выяснилось, что он явился в мцхетский лагерь с оружием, маленькой палаткой, буркой и запасом еды и предстал перед сардаром Агабабом Эристави. Лагерь был расположен на поляне у полуразвалившейся крепости Бебрис-Цихе. Эта местность была удобна тем, что она контролировала все дороги как по Арагвскому ущелью, так и по ущелью Мтквари, вот почему она и была выбрана как место сбора призывного войска.

Тут были собраны большей частью ополченцы из отдалённых сел, чтобы они не могли убежать из лагеря к себе домой. Вновь прибывающие направлялись к палатке военачальника Агабаба Эристави, который с помощью двух писарей отмечал прибывших людей в книгах и проверял списки. Призывники являлись большей частью группами, многие из них были односельчанами.

Когда Ираклий подъехал к палатке, Агабаб Эристави заканчивал регистрацию группы людей из деревни Лило. Ираклий был одет в будничное платье и ничем не отличался от остальных спутников, которые окружали его. Ехал он не во главе отряда, а смешавшись с остальными. И тем не менее, когда он проходил между сгрудившимися ополченцами, бывалые воины узнали его и зашептали:

— Смотри, сам царь к нам прибыл.

— Да ну? — сомневались те, которые не знали его в лицо. — Который?

— Вон тот, с проседью в бороде.

— Не может быть! Разве царь так разъезжает? Верно, кто-нибудь, похожий на него.

— Да нет, это он, клянусь…

Весть о прибытии царя быстро распространилась по всему лагерю. Люди повскакали со своих мест и, как рой пчёл за своей маткой, все последовали за группой всадников, среди которых находился Ираклий.

У палатки Агабаба Эристави Ираклий спешился. Из палатки вышел Агабаб и, подойдя к Ираклию, хотел его приветствовать по принятому обычаю, то есть стать на колени и поцеловать подол его чохи, но Ираклий знаком остановил его.

— Постой, Агабаб, — сказал он. — Я сейчас не царь, а рядовой воин и прибыл к тебе, чтобы отбыть положенный срок военной службы. Продолжай своё дело, а мы пойдём в собор.

Агабаб был вынужден повиноваться, вернулся в палатку, и вскоре оттуда послышался его зычный голос. Он кричал на молодого парня, который явился в качестве заместителя одного азнаура, получив от него за это соответствующую плату.

— Ты что мне басни рассказываешь? — кричал на него Агабаб. — Сейчас же поезжай обратно и скажи этому подлецу, чтобы завтра же он был здесь, не то отсидит он у меня в каземате не один месяц. Сам царь пожаловал служить простым солдатом, а он что: думает, раз дворянин, так не должен беспокоить собственную персону?

— Он только что женился и… — запнулся парень, пытаясь оправдать поступок дворянина.

— Ну и что ж, что женился? Я сам из-под венда в Индию пошёл воевать, два года жены не видел, а он на один месяц не может отлучиться. Поезжай сейчас же и пинком гони его сюда. Я с ним поговорю!

Люди, окружавшие палатку и слышавшие слова Агабаба, захохотали и, увидя, что Ираклий тоже улыбается, ещё сильнее засмеялись, как бы стараясь привлечь к себе внимание царя.

До церкви было недалеко, и Ираклий, отдав приказ ставить палатки, в сопровождении придворных, среди которых был и Бесики, отправился в церковь. Минуя поляну и вступив на узкую улицу города, которая вела к собору, он увидел, что вся дорога запружена народом. При виде Ираклия народ расступался, приветствуя его весёлыми возгласами. Подвыпившие хевсуры с красными лицами бесцеремонно хватали и целовали полы его чохи, выкрикивая приветствия. Женщины высоко поднимали детей, показывая им Ираклия, который, не замедляя шага, ласково приветствовал всех. У входа в храм Ираклия обступили нищие. Их было много, увечных стариков, большей частью греков, бежавших из Турции. Пав ниц, они тянули свои грязные руки, прося милостыню. Ираклий велел раздать им медную монету и вошёл в церковь. За ним, толкаясь и давя друг друга, устремился поток людей.

К утру Агабаб и его писари закончили учёт прибывших людей и разбили всех на отряды и группы. Каждой группой, которая состояла из десяти человек, командовал один опытный воин. Затем было объявлено, что, за исключением караульных, которые назначались в порядка очереди, остальные должны каждый день упражняться в военном искусстве под руководством своих начальников. Только по случаю престольного праздника им разрешалось в первый день принять участие в торжестве.

Группой, в которую был включён Ираклий, командовал лилойский крестьянин Дугаба. Он хоть и знал лично Ираклия, бывал с ним почти во всех походах, но сейчас в недоумении разводил руками, хлопал себя по лбу и говорил: