Акакий Белиашвили - Бесики

— Я не хочу есть, тётя, право, не хочу, — отказывалась Тамара, не замечая, что Анна также не притрагивается к кушаньям.

На рассвете, когда гости встали из-за стола и молодожёнов проводили до их спальни, Анна была так обессилена долгим волнением, что ни о чём не могла думать. Вместе с придворными дамами она проводила Тамару до спальни, сняла с неё украшения и пожелала ей приятного сна. Тамара крепко схватила её за руку и умоляюще зашептала:

— Тётя, дорогая, не оставляй меня, не уходи!

Но Анна высвободила руку и отправилась в свои комнаты. Медленным шагом, с опущенной головой шла она по залам и, наконец, оказалась на балконе, обнесённом аркадой. Здесь было полно женщин, которые, облепив перила, глядели на фейерверк. Разноцветные огни ярко вспыхивали в предрассветной мгле. С Нарикальской крепости через определённые промежутки времени доносился грохот пушечных залпов. Ракеты рассыпали красные, зелёные, синие искры. На площади было светло, как днём, от бенгальских огней.

Анна равнодушно прошла мимо этого праздничного зрелища. Усталая, отчаявшись в своих надеждах, брела она по балкону, освещённому хрустальными лампами, и совершенно неожиданно столкнулась лицом к лицу с Бесики.

Анна быстро огляделась вокруг. Та часть балкона, в которой они находились, была совершенно пуста. Тут же недалеко виднелась дверь, ведущая в её комнаты. Сердце Анны замерло, всё смешалось перед её глазами.

Бесики подскочил к ней, схватил её на руки, огляделся вокруг и, толкнув дверь плечом, внёс её в комнату. Здесь было темно. Лишь пробившийся с балкона свет узкой полоской протянулся по полу.

В первую минуту Бесики не мог ничего разглядеть. Постепенно привыкнув к темноте, он заметил в углу тахту. Положив на неё бесчувственную Анну, он стал искать графин с водой. Шаря в темноте, он столкнул со стола какой-то предмет, который со звоном покатился по полу. Это была иранская серебряная чаша.

Анна вздрогнула и открыла глаза. Она не сразу сообразила, где она и что с ней. В испуге она вскочила с тахты и провела рукой по глазам.

Послышался тихий голос:

— Ваша светлость, что с вами?

Анна взглянула на Бесики и порывисто обвила руками его шею.

— Бесики! — прошептала она. — Бесики! — но тотчас же снова ослабела и откинулась на тахту, сделав ему знак рукой, чтобы он прикрыл дверь.

Из пиршественного зала слышались громкие голоса: наиболее упорные из гостей продолжали пировать. С балкона донеслись обрывки слов. Бесики быстро прикрыл дверь. В комнате стало совсем темно.

Анна вскочила, схватила Бесики за руку и потащила его за собой, чтобы пройти через соседнюю комнату в башню. Здесь было опасно оставаться, так как каждую минуту могла войти Анико. Смущённый Бесики, сопротивляясь, тянул Анну назад: он знал, что в соседней комнате лежит Димитрий. Но Анна с силой увлекла его за собой и спокойно открыла дверь в соседнюю комнату, но тут же застыла на пороге. Около тахты Димитрия горела свеча. Больной лежал с широко раскрытыми глазами и смотрел на дверь. Увидев Анну, он приподнял голову.

— Что за проклятие! Никак не могу заснуть…

Неожиданное препятствие и неудержимое влечение к Бесики заставили Анну принять смелое решение. Оставив возлюбленного за дверью, она быстро подошла к постели мужа.

— Тебе мешает заснуть свет! — сказала она и погасила свечу. — Теперь засни и не беспокой меня, я очень устала и лягу в постель.

В темноте она вернулась к двери и, схватив за руку Бесики, провела его на цыпочках в башенную комнату.

Свадебный пир длился три дня. Усталые, всю ночь не смыкавшие глаз, гости едва успевали прилечь, как в большом зале, на балконе или в саду накрывались новые столы и опять разносились по дворцу стройные звуки трио — нежное сазандари, воркование дудуки, тревожное, похожее на удары сильно бьющегося сердца, уханье бубна. Русские офицеры были почётными гостями на пиру. Их сажали на лучшие места за столом и учили пить по-грузински: из больших рогов и чаш. Ратиев боялся, как бы подчинённые ему офицеры не перепились и не позволили себе спьяну чего-нибудь лишнего, и поэтому строго запретил им пить вино без его разрешения тогда, когда на пиру присутствовал царь Ираклий. Этот приказ не относился к Чоглокову, так как этот молодой офицер оказался исключительно выносливым в питьё. Он осушал до капли один рог за другим, но не пьянел и твёрдо стоял на ногах. Он так понравился всем, что к концу пира придворные и вельможи засыпали его, а с ним и Ратиева, приглашениями посетить их дом.

Первым позвал их на ужин в сад Анны царевич Леван. Сад был расположен за городской оградой и примыкал к Сололакской стене. Тут же рядом был большой караван-сарай купца Бежана и зигзагами поднималась в гору Коджорская дорога. Леван пригласил к ужину и других офицеров, тех, которых указал ему Ратиев. Из своих он позвал только молодёжь. Ему хотелось попировать в мужской компании, без стеснения, но Анна неожиданно также изъявила желание прийти в сад, и Леван вынужден был пригласить ради неё дам. Вольного, весёлого пира не получилось; вечер больше походил на петербургскую ассамблею, чем на грузинское застольное времяпрепровождение. К тому же беседа за столом приняла совершенно неожиданный оборот. Леван и Ратиев, привлекая к себе напряжённое внимание гостей, разговорились о русско-грузинских взаимоотношениях. Леван задавал вопросы, а Ратиев давал подробные ответы, попутно объясняя русским офицерам, о чём идёт речь.

Чоглоков, который наконец к великой своей радости, был представлен Анне, сидел за столом против неё. Он всячески старался блеснуть высоким происхождением и знанием государственных дел. Вмешавшись в беседу, он принял в ней самое горячее участие, так что Ратиев еле успевал переводить Левану его слова. Увлечённо и настойчиво повторял он перед царевичем свои любимые соображения о необходимости арестовать Тотлебена, соединить русские и грузинские войска и совместными силами двинуться на завоевание Стамбула.

— Ваше высочество, — возбуждённо разглагольствовал Чоглоков, — вы представляете себе, какая это сила — пять тысяч солдат русского регулярного войска и с ними десять — пятнадцать тысяч грузинских воинов, если эту армию будет возглавлять царь Ираклий?! Легко предвидеть, как разовьются события. Мы уничтожим Турцию одним ударом и повернём колесо истории. Пусть его величество царь Ираклий совершенно не заботится о том, что арест Тотлебена будто бы явится нарушением прерогатив российской императрицы. Тотлебен в настоящее время находится во владениях царя Ираклия и обязан признавать над собой суверенитет грузинского царя.