Григол Абашидзе - Цотнэ, или падение и возвышение грузин

— Нет, государь, ничего.

— Теперь настало время, и ты не только должен знать, но и принять участие в этом деле. Ты должен возглавить наше судостроительство, должен на военных кораблях научиться ведению морского боя. Мастера корабельщики тайно привезены из Трапизона и Константинополя. Этот лаз, что едет с нами, настоящий морской волк. В своё время на греческом флоте он был первый мастер морского боя. Потом он ушёл от греков и на своей родине служил Алексею Комнину. Комнин уступил его нам, и теперь он едет с нами в Фазис, чтобы обучать наших моряков. Ты станешь его учеником. Посмотрим, как ты себя проявишь. Я так думаю, Цотнэ, если ты как следует овладеешь искусством морского боя, быть тебе главой грузинского флота. Станешь амирбаром. Ты сам увидишь, сколько мы строим кораблей и какое войско обучаем. На флот мы возлагаем большие надежды. Построенные на Фазисе корабли и подготовленные там войска должны стать основой мощи и славы Грузии. Одних этих кораблей для большого похода, вероятно, не хватит. Но мы тебя пошлём в Венецию — закупить для нас новейшие военные суда. Для этого не пожалеем ни золота, ни сил. Ты не бойся, что молод. Два-три года проведёшь на Фазисе, возмужаешь. Большие дела всегда делают молодые. Геройство и дерзание — удел молодёжи. Для геройства необходимы решительность и беззаветность.

Я сам молод и, пока есть на то силы и смелость, хочу раздвинуть границы Грузии. Для нашей страны никогда ещё не было такого выгодного момента. Иран раздроблён и находится как бы в летаргическом сне… Византийская гордыня низвергнута. Турки и малые греческие государства ведут между собой борьбу не на жизнь, а на смерть. Мы должны воспользоваться этими благоприятными для нас условиями. Когда крестоносцы пойдут на Иерусалим, мы должны с тыла ударить на мусульман, взять Багдад и, опередив французов, вступить в Иерусалим. Мы должны усилить Трапизонскую империю.

На Константинопольский трон мы возведём законного греческого императора Алексея Комнина. А когда он сядет на трон по ту сторону Босфора, грузинские войска займут восточное побережье моря, ибо это побережье всегда принадлежало родственным нам племенам, да и сейчас населено лазами. Ну, Дадиани, как тебе нравятся наши намерения?

— Замечательно, государь! Всё обдумано и достойно славных Багратионов.

— На первый взгляд свежему человеку кое-что покажется невозможным, неправдоподобным. Но такое большое дело в один день не осилить. Нам предстоит великий труд. Понадобится великое прилежание, чтобы претворить в жизнь эти замыслы. Ты, конечно, догадываешься, какое значение будет иметь грузинский флот в осуществлении этого трудного плана.

— Догадываюсь, государь. Готов голову положить ради всемерного усиления Грузии.

Уже стемнело, когда царская кавалькада приблизилась к дворцу правителя Одиши. Издали был виден стоявший на возвышении дом. В этом огромном дворце освещено было только одно-единственное окно, Цотнэ не удивило, что княжеские хоромы не залиты светом. Одишские владетели скорбели по венценосной царице. Да и без этого слепому Шергилу белый свет не мил, ради чего освещать дворец?

— Если государь позволит, я поеду вперёд и обрадую князя, — попросил Цотнэ.

— Поезжай, только не поднимайте шума. Не сообщайте никому, кроме домашних, не будоражьте деревню.

— Знаю, государь. Всё будет исполнено по вашему желанию. — Цотнэ поклонился, хлестнул коня и, оторвавшись от свиты, во весь опор помчался по знакомой дороге.

Сначала залаяли собаки, привязанные у ворот. Казалось, готовы от ярости перескочить через забор, но, заслышав знакомый голос, успокоенно заскулили. Во дворе засуетились, засветили лучину. Железные ворота медленно приоткрылись, прежде чем широко распахнуться. Княжич спешился у ворот, обнял давно не видевших молодого наследника слуг, бросил одному из них поводья и бегом кинулся ко дворцу.

— Кто это там? — спросил стоявший на молитве Шергил.

— Это я, отец! — откликнулся с порога Цотнэ и кинулся обнимать его.

— Что тебя привело так поздно? Почему не сообщил заранее? Нет ли какой беды?

— Не беда, отец, а радость! К нам пожаловал государь со своими визирями!

При входе государя Шергил запричитал:

— Музыкой и пением должен бы я встречать моего государя. Однако господь не только ослепил меня, но и сделал свидетелем затмения солнца всего христианского мира, смерти великой Тамар. Горе мне, обиженному судьбой Шергилу! Справедливее было бы, если б ты, государь, прибыл оплакивать меня, а твоя мать была бы жива.

Искренне, от чистого сердца плакал Шергил, заставив прослезиться и царя. Наконец успокоились, расспросили друг о друге, поделились новостями. За это время накрыли на стол.

— Прошу прощения. Не ждали вас и встречаем не так, как подобает, государь. Никого из местных князей и азнауров не пригласили, вы сами ведь пожелали, чтоб никого из посторонних не было при встрече царя.

— Правильно, князь. Наше посещение должно остаться без огласки. Мы едем на Физис осмотреть судостроительную верфь на Палеастомском озере. Хотел повидать тебя, князь, и переговорить с тобой об этом деле.

— Раз дело секретное, не лучше ли… — Шергил посмотрел на сына.

— Княжич может присутствовать. Ему уже всё известно. Да и как мы можем без него решать его собственную судьбу, — царь улыбнулся.

— Воля ваша, государь! Но молод княжич, мал, чтобы оказывать ему столь великую честь. Боюсь, по молодости и по неопытности не сможет он руководить флотом.

— Мы всё взвесили, обсудили и решили так: два-три года он пробудет на Фазисе, освоит науку строительства кораблей, поупражняется в мореходстве. За это время он окончательно возмужает, съездит в Венецию и Геную для ознакомления с тамошним мореходным искусством, и всё, что увидит там нового и полезного, переймёт и перенесёт к нам.

— Создание грузинского флота великое дело, уважаемый Шергил, — добавил к царским словам Мхаргрдзели, — чтобы довести это дело до конца, одного или двух лет недостаточно. Ваш наследник обучится мореходству у трапизонских и греческих мастеров, а к тому времени, когда адмиралтейство будет создано, у нас будет уже обученный и возмужавший адмирал. Для этого у наследника Одиши есть и способности и возможности. Мы надеемся, что он прославит грузинский меч на море, так же, как на суше прославили этот меч его предки. Царь уже ознакомил со своим намерением твоего наследника, и княжич благодарен ему за столь великое доверие. Но лучше пусть он сам скажет об этом.

— Цотнэ, решается твоё будущее, твоя судьба, что ты молчишь? — обратился Шалва Ахалцихели к красному от смущения юноше.

Тот покраснел ещё больше и в замешательстве робко ответил: