Григол Абашидзе - Цотнэ, или падение и возвышение грузин

— Постараюсь оправдать великую честь и верной службой трону отблагодарить за всё. Раз царь так решил, я готов выполнить это большое поручение. Даю слово царю и его визирям положить голову ради этого дела, не опозорить имени моего отца, князя Одиши.

— Благословляю тебя, сын мой, на царскую службу! — дрожащим голосом произнёс взволнованный Шергил, делая знак сыну подойти ближе. Цотнэ подошёл, преклонил колено и почтительно облобызал отца. Правитель поцеловал его в лоб, утёр набежавшую слезу и, подозвав слугу, о чём-то распорядился.

Слуга вышел в соседнюю комнату и принёс оттуда золоточеканный меч.

Шергил взял клинок в руки.

— Этот меч был любимым мечом великого отца нашего царя, Давида Сослана. В последний раз он доблестно владел им в Шамхорском бою. В этом бою и я проявил себя. Царь наградил меня своим любимым мечом. Герой Шамхорского победоносного боя — Иванэ и Шалва, наверно, помнят это.

— Помним!

— Как не помнить!

— Этим мечом я сражался в Казвине и Гургане. Но слепота заставила меня забыть про войну, и меч остался без дела. Благодарю господа за достойного сына, хочу этим мечом благословить его. Сын мой Цотнэ! С божьей помощью достойно носи этот меч. Да не устанет твоя десница трудиться на службе государю и да не заскучает твой меч! — Шергил протянул меч наследнику. Цотнэ почтительно поднёс клинок к губам и приложился к нему.

До Палеастоми оставался час езды, когда царя встретил управляющий судостроительной верфью Уча Антиа.

Он попросил прощения за то, что не успел переодеться и явился в рабочей одежде.

— Нам приятнее видеть тебя таким. Ведь я приехал посмотреть на твою работу. Делается что-нибудь? — улыбаясь спросил царь.

— Делается, и много, государь. Сначала было очень трудно. Рабы, привезённые из Ирана, перемёрли от лихорадки, как мухи.

— В прошлом году, когда я был у вас, эти проклятые комары так набросились на меня, что глаз не дали открыть. А что, сейчас их меньше стало или кусать разучились? — пошутил Иванэ Мхаргрдзели и тотчас замахал рукой, отбиваясь от лёгкого на помине комара.

— И меньше и послабее стали. После того, как мы начали осушать болота и прорыли каналы, меньше нас беспокоят.

— А эти деревья, привезённые из Синопа, привились?

— Растут, государь. Мы их посадили вдоль дорог. От них такой запах, что комары не приближаются на расстояние полёта стрелы.

— Хорошие деревья. Но и деньги хорошие взял за них наш родственничек, трапизонский император.

Ехали по щебневой, хорошо уплотнённой дороге. По обеим сторонам ещё много было покрытых зелёной ряской, окружённых тростником болот. Местами казалось, что лужи посыпаны отрубями и затянуты плёнкой.

— Посыпаете чем-нибудь? — спросил Ахалцихели.

— Да, князь, воюем понемногу, постепенно гоним отсюда комаров.

— Ты, Антиа, кажется, предпочитал воевать с вражескими войсками, нежели с комариными полчищами! — пошутил царь.

— Истинно так, государь. Врага убьёшь, или он тебя убьёт. Комар же подкрадётся и не заметишь. Не только человека, слона осилит.

— В последнее время прислали новых рабов, нам стало полегче, а то от лихорадки несли такой урон, что рабочей силы совсем не осталось. Ещё бы немного, и пришлось бы просить одишского и абхазского правителей выводить крестьян на повинность.

— Этого делать нельзя ни в коем случае! — рассердился Мхаргрдзели. — Крестьяне разойдутся потом по своим домам. Разве сохранишь тайну! Весь мир узнает, что на Фазисе строятся корабли!

— Этого мы и боялись. Но тут подоспели присланные вами рабы.

Чем дальше они ехали, тем больше редел лес. Наконец он совсем кончился, и засверкало Палеастомское озеро. Вдоль берега на огромных стапелях возвышались строящиеся корабли. Плотники и кузнецы непрерывно стучали топорами и молотками. Неохватные стволы деревьев лежали кучами. В лесопильнях визжали пилы.

— Пригодилось негниющее дерево? — спросил царь, слезая с коня.

— Замечательно, государь, лучшего не найдёшь.

— Греки думали, что если не купим у них лесу, то и лодки не сможем построить! За ливанский кедр запросили сказочную цену, будто бы потому, что из-за войны с мусульманами затруднена торговля. С божьей помощью, одишские и абхазские деревья ни крепостью, ни выносливостью ничем не хуже знаменитых иноземных корабельных лесных пород.

— Видно, что-то почуяли, — тихо проговорил Ахалцихели. — Недавно венецианский посол заговорил со мной как раз об разработке лесов в Абхазских горах. Дорог нет, и дорого, говорит, обойдётся, а мы, говорит, хорошо заплатили бы.

— А ты что ответил?

— Начисто отказался.

— Не нравится мне этот разговор венецианца… Не проник ли сюда, в ваши края, кто-нибудь посторонний? — повернулся царь к Антиа.

— Никого здесь не было, государь. Местность так обособлена, так отрезана от всего мира, что без нашего ведома сюда даже птица не залетит. Мы сами наполовину в лесу живём, а тот берег Палеастомского озера, который ближе к морю, совсем зарос лесом. Сколько бы с моря не подглядывали, всё равно ничего не разглядеть.

Царь поднялся на стапеля. С высоты хорошо было глядеть на заросшие лесом берега озера.

— Моря отсюда не видно, — сказал Лаша, заслоняясь рукой от солнца.

— Это, государь, и есть основное благо, — подтвердил Мхаргрдзели. — Если будем хранить тайну, никому из врагов Грузии и в голову не придёт, что мы на озере строим военные корабли. А в один прекрасный день несколько десятков судов нашего флота выйдут в Чёрное море, будто свалятся с неба.

__ Где корабль, купленный у Дандоло? — спросил царь.

— Стоит на озере. Мы им двояко пользуемся. Нашим строителям он служит образцом, а моряки обучаются на нём морскому бою. Красивый корабль! Загляденье!

— Хвича! — вспомнил вдруг царь трапизонского морского волка.

— Хвича уже там, на корабле! — доложил Ахалцихели. — Как только увидел корабль, сейчас же бросился к нему.

— Пойдём и мы туда, — приказал царь и начал спускаться.

Шли, останавливаясь, глядели на роящихся, как муравьи, рабочих. Некоторые корабли уже обретали форму, некоторые только что были заложены.

Цотнэ насчитал до пятнадцати кораблей. Эта цифра показалась ему огромной, и он оробел. Не напрасно ли он взялся за руководство таким большим делом. А вдруг он, взвалив на себя такую большую ответственность, опозорится перед царём и страной!

Будто догадавшись, Шалва Ахалцихели взял его под руку и ободряюще сказал:

— Ты, Дадиани, часом, не испугался ли?

— Да трудно мне будет, князь… Я их насчитал пятнадцать…

— Ещё пятнадцать будет… Нам нужно снарядить по крайней мере тридцать боевых кораблей, — сказал царь. — Но ты напрасно задумался. Ты, наверно, не совсем точно понял свои обязанности. Пока не научишься строить корабли и управлять ими, ты не будешь начальником. Ты обучишься ремеслу плотника, кузнеца, другим ремёслам кораблестроителя, пройдёшь все ступени этих ремёсел, а также научишься управлению кораблём и правилам ведения морского боя. Для этого будешь трудиться как простой моряк. Научившись одному делу, перейдёшь к другому и только потом в торжественной обстановке примешь амирбарство. Здесь твоими учителями будут греческие и лазские мастера. У них и знания большие и опыт. Постарайся полностью перенять и то и другое, превзойди их, усовершенствуй своё искусство.