Энтони О'Нил - Шехерезада

Арабы называли его Бабилима, в истории он известен, как Вавилон, а теперь навсегда стал для Хамида городом Шехерезады.

о реке шли лодки, груженные лесом с армянских гор, келеки с оливковым маслом из Сирии, баржи с кукурузным зерном из Таркита, с дынями из Мосула, легкие грузовые суда с киноварью и медом из Самарии, быстроходные ялики с инжиром и сырами, даже несгораемый боевой корабль, впервые сошедший с багдадской верфи. Тем не менее Юсуф, Исхак и Касым бешено метались в осоке, не находя никого, кто согласился бы сбавить ход, взять их на борт. Мечи спрятали, но их отчаяние говорило красноречивее любого клинка, а случайно наткнуться на другое полуразвалившееся плавсредство не было шансов. До Бабилимы было два дня пешего ходу; над водой кружила саранча…

Тем не менее они уже вошли в воду под римской дозорной башней, готовясь проделать опасный путь вплавь, когда им наконец улыбнулась судьба, ниспослав самбук, обмазанный известкой и грязью, как принято в Басре.

Капитан, перепачканный, но энергичный, цветисто орал на команду, видимо, выполняя чрезвычайно срочный рейс, поскольку его судно шло не только под треугольным латинским парусом, но и под веслами, за которыми сидели полуобнаженные лоснившиеся гребцы. Когда капитан заметил трех незнакомых мужчин, скрипучий самбук, нуждавшийся в нескольких лишних гребцах, опасно приблизился к берегу.

— Эй, вы! — завопил он. — За труды по десять дирхемов!

— Нам через реку надо переправиться, а не дальше плыть! — крикнул в ответ Юсуф.

— Я вас высажу на другом берегу! Чуть подальше!

— Нам надо в Бабилиму!

— В Бабилиму? — Возбужденное лицо капитана просветлело. — Значит, Аллах воистину провидец, потому что как раз туда мы направляемся! По Нар-Суре, притоку Евфрата, мимо Бабилимы! Давайте сюда сейчас же! Мне на канале Малика нужны лишние руки!

— Если высадишь нас в Бабилиме, денег не возьмем.

— Не высажу, — прокричал капитан, — если сейчас же на борт не подниметесь!

Юркий самбук, неспособный остановиться, уже разворачивался по течению могучей реки.

Исхак, Юсуф и Касым заплескались в воде, были вытащены на борт, насквозь промокшие, задохнувшиеся. Не дав им времени отдышаться и просохнуть, у них отобрали оружие, толкнули на пустые места к веслам, капитан отдал очередные команды, и судно без задержки свернуло в канал Соломона с сильным течением, развив такую скорость, что опрокинуло плот и чуть не разнесло баржу. Никто из гребцов не произнес ни слова, не охнул, даже не заворчал. Времени не было ни на что, кроме ритмичной гребли, за которую новички при всей своей усталости принялись с приятной для наблюдавшего капитана энергией.

— Посмотрите на новеньких! — крикнул он, щедро обрызгивая их водой. — Бешеные псы! Причем трудятся даром! Потягайтесь-ка с ними, если сумеете, сукины дети!

Дойдя до моста Нар-Малик, капитан спрыгнул на берег, помогая официальным служащим отцепить и раздвинуть понтоны. Гребцы с облегчением разминались, вытягивая ноги, морщась, с пустым взглядом. Берег был слишком высокий, ничего за ним не было видно, кроме облачного неба и пролетавшей время от времени саранчи. Только к вечеру, когда они выплыли в свободно текущий Евфрат, перед ними, как по волшебству, открылась широкая перспектива с водяными колесами, рынками, мечетями, стоявшими в воде буйволами, рыщущими гиенами. Они словно выскочили из водосточного желоба в открытые воды, и капитан наконец объявил передышку.

— В анатолийских горах снег тает, — объявил он, — в этом году снега много, хвала Аллаху. Теперь надо быть повнимательнее, идти не слишком быстро — кругом полно песчаных отмелей и водоворотов.

Гребцы повалились на спины, покрытые волдырями, страдая от боли; одни сразу заснули, а Юсуф с Исхаком направились к капитану.

— Когда дойдем до Бабилимы? — спросил Юсуф.

— Скоро, — пообещал капитан. — Если ветер продержится и ничего не случится, то к завтрашнему рассвету.

— Значит, якорь на ночь не бросим?

— В нашем деле на якоре не стоят.

— Но у тебя будет время пришвартоваться в Бабилиме?

— Вас высадить успею, — заверил он. — Хорошо гребете, а похвалу от меня редко можно услышать.

— Через Багдад проходил? — поинтересовался Исхак.

— Кое-какой товар выгружал.

— Там все так же темно?

— От саранчи? — Капитан фыркнул. — В жизни не видел ничего подобного! Накинулись на судно, как речные пираты. Бросились на солому, — имелись в виду загадочные снопы, лежавшие в ряд по бортам, — даже на меня напали! Хорошо еще, что настоящим грузом не заинтересовались, иначе меня б тут сейчас уже не было. Да и вам, пожалуй, повезло, — от души рассмеялся он.

Юсуф с Исхаком отправились отдыхать, а заинтригованный Касым задержался.

— Что это у тебя там за груз, — спросил он, нахмурившись, — что даже якорь некогда бросить?

— Груз у меня, — ответил капитан, довольный заданным вопросом, — драгоценней алмазов.

— Значит, не это? — кивнул Касым на связки соломы.

— Соломенные тюки я вожу для прикрытия, ибо если б речные пираты узнали про истинный груз, то накинулись бы на судно стаями, покрупнее самой саранчи.

— Посмотреть можно? — осмелился Касым.

— С радостью покажу тебе мое сокровище, — согласился капитан, всегда стремившийся произвести впечатление на коллегу-командира, и, отдав распоряжения рулевому с матросами, ставившим паруса, повел Касыма на корму, подальше от кипевшего на носу котла, осторожно приподнял несколько легких снопов соломы, открыв плотно запечатанный глиняный сосуд, обернутый листьями подорожника и осыпанный древесными опилками.

— Тхалладжа, — просиял он.

— Что?

Капитан самбуки был доволен.

— Ледник. Никогда не видел?

— Н-ну… — промычал Касым, но в конце концов не стал скрывать своей неосведомленности. — Лед? — с непонятным волнением уточнил он. — Про лед, конечно, слышал, но никогда не видел, даже сомневался в его существовании.

— Добывается в горах Хамадан и как можно скорей доставляется по реке, пока не растаял. Почти все продаем багдадским богачам для охлаждения домов и напитков. Остатки забирают торговцы рудой в Басре. Цены растут в зависимости от жары и расстояния.

Касым боролся с презрением к самому себе.

— Можно на этот лед посмотреть? — вымолвил он.

— Конечно, — кивнул капитан. — Только быстро, да постарайся не дышать на него.

Проверив курс судна, взглянув на течение, он осторожно развязал веревки, снял с сосуда свинцовую крышку и, как любящий отец, предъявил скрытое внутри сокровище: два некрасивых комка спрессованного снега в черных полосах, присыпанные опилками.